— Вот видишь, без саперов-минеров даже насекомые не обходятся!
Алла, закончив макияж, повернулась вместе со стулом к мужчинам.
— Ты, Петюня, можешь, конечно, умничать сколько угодно, — произнесла она не терпящим возражения тоном, — но меня чтобы больше "мертвой головой" никогда не называл! Слышишь, никогда! Мне это не нравится!
— Но я же объяснил, что это очень красивая, интересная и необычная…
— Плевать мне какая это бабочка! Я не люблю разговоры о смерти и обо всем, что с ней связано. Нечего накликать. А здесь не просто, а прямо конкретно… Ну я прошу тебя, — вдруг сменила девушка тон на детски-умоляющий, и это было так потешно, что — мужчины разулыбались. — Не зови меня так! Пожалуйста!
— Ну хорошо. — Петр и не думал упираться. — Раз ты такая мнительная, не буду. Но к следующему разу я придумаю тебе новое прозвище.
— Ты готова? — обратился к Алле Кирилл.
— Давно уже. Ты что, не видишь?
— Так поехали, а то Мамочка вычтет с тебя за простой.
— С какой стати! Это ты здесь с Петюней уже полчаса про бабочек чирикаешь, а у меня в это время подруги клиентов из-под носа уводят! Это я у тебя должна за простой высчитать! Разговорились, понимаешь ли, тут!
— Кончай митинговать! — Кирилл взял девушку за руку и шутливо потащил к дверям. — Перебирай ноженьками, голуба!
— Подожди-ка! — Алла вырвала руку, подбежала к хозяину квартиры и звонко чмокнула его в щеку. — Пока, этнолог! До встречи!
Петр расхохотался.
— Ты чего? — отстранившись, с недоумением посмотрела на него девушка.
— Ничего, так…
— Этнолог — это тот, кто изучает народы, — счел нужным пояснить Хлебосолов. — Их культуру, обычаи, быт. А тот, кого ты имела в виду, называется энтомолог.
— Ну… А я как сказала? Короче, специалист по насекомым.
— Так, ошиблась самую малость, — с иронией произнес Петр.
— Надо же, какие грамотные! Прям куда бежать! Профессора!
Алла с гордым видом продефилировала к выходу из квартиры. — На-ка, возьми! — Кирилл вытащил из пачки несколько сигарет.
— О, классно! — обрадовался инвалид. — На сегодня хватит, не придется опять эту протезину надевать. А утром затарюсь.
— Ну ладно, бывай…
— Как у тебя с ним? — спросил Кирилл у Аллы, когда они уже были на полпути к конторе. — Продвигается дело помаленьку?
— Пока что его комплекс сильнее меня, — дернула плечом девушка. — Но это — пока. Надеюсь, мне удастся его…
— Приручить?
— Зачем же так. Вылечить. Это ведь чисто психологическая проблема. Показать путному врачу… Или, наоборот, бабке..
— А ты не боишься, что если он избавится от своего комплекса, ты перестанешь его интересовать. Ну… ты понимаешь, о чем я?..
— И так может получиться, — серьезно ответила Алла. — что ж, за все надо платить. Вот я и не знаю пока… А, ладно, посмотрим… Не последний день живем…
Эти слова девушка произнесла легко, как бы между прочим, ничуть не сомневаясь в их истинности.
"Не последний день живем…"
Людям свойственно заблуждаться…
Глава 8
— А если она не через этот вход выйдет? — задал вопрос Вадим.
— Через этот, через этот, не беспокойся. Она всегда здесь выходит, я проверяла. Так ближе к остановке. К тому же я предупредила, что буду ждать ее именно здесь.
— А все же? — продолжал настаивать молодой человек.
— Значит перенесем на другой раз. Для нас фактор времени не является столь уж острым. Двумя днями раньше, двумя днями позже — существенной разницы не вижу. У нас же земля под ногами не горит.
— А настрой?
— Ничего, еще раз настроимся. Да и здесь она выйдет, куда ей деваться. От судьбы не уйдешь. Сегодня все и сделаем, не сомневайся.
— А если она будет не одна? Смена же для всех заканчивается. Выйдут толпой…
Татьяна, уже привыкшая к характеру своего друга, украдкой вздохнула, но тон ее, когда она заговорила, оставался по-прежнему ровным.
— Для этого мы и стоим здесь, а не там. Не подъедем и все.
Они поставили "Тойоту" в одном из дворов, откуда хорошо просматривался центральный вход в больницу. Алла их машины не знала, и можно было не опасаться, что она бросится к ним на глазах у коллег.
— Странная штука жизнь, — задумчиво проговорил молодой человек.
— Не могу с тобой не согласиться… Но все же, что ты под этим подразумеваешь?
— Ну вот эта твоя подруга…
— Она мне не подруга! — отрезала Татьяна. — Сколько можно об одном и том же!
— Неважно…
— Нет, важно! Она грязная проститутка, цена которой рубль в базарный день!
— А кто установил эту цену? — криво усмехнулся Вадим. — Ты, что ли?
— Э, милый! Не нравится мне твой подход! Сами они себе установили цену, сами! Есть твердая такса: обычный секс — столько-то, минет — столько-то, кругосветка — столько-то. Они хоть все и верещат, что анальный контакт недопустим, но за дополнительную плату — все что угодно.
— Ты уж прямо так рассуждаешь, будто проституция тяжкий грех, страшнее которого нету. Правда что ли так думаешь?
— А ты?
— Я то уж точно нет. Девочки приносят людям удовольствие, все нормально.
Татьяна помолчала. То, что она всячески очерняла девочек в глазах Вадима служило одной, вполне утилитарной цели — внушить ему, что жизнь проститутки гораздо менее ценна, чем их собственные даже не жизни, а интересы. Колеблющемуся человеку никогда не вредно протянуть опору морального самооправдания.
Но на текущий момент эти ходы уже были отыграны, а Вадика перед предстоящим следовало не раздражать, а наоборот, соответствующим образом настраивать, и девушка решила не развивать скользкую тему.
— Что ты хотел сказать про Аллу? — вернулась она к началу разговора.
— Про Аллу? — задумался парень, вспоминая. — Когда это?
— Ну, я тебя еще перебила… Кстати, извини… Ты сказал, что жизнь штука странная, а потом мы уклонились от темы. Так что ты хотел сказать?
— А-а… — вспомнил парень. — Я говорю, на кой черт ей санитаркой работать, если за одну ночь в "Усладе" она имеет столько же, сколько в больнице за месяц?
— Значит, есть какой-то резон. Нам с тобой этого не понять.
— Да какой резон! Горшки из-под больных выносить, с немощными возиться, постоянная грязь, кровь, дерьмо…
— Ну… Социальная адаптация…
— Это еще что? Скажи по-русски! — поморщился молодой человек.
