— Сиди! — жестко бросил водитель, поймав в зеркальце взгляд девушки.
— Да что за дела! — возмутилась та, но машина уже въезжала в сарай.
Вадим, едва заглушив двигатель, выскочил из салона и закрыл двери. Внутри сарая горели две лампочки, и было светло.
Алла вышла из машины.
Вадим подскочил к ней, схватил сзади за туловище, оторвал от пола и уложил грудью на стоящий поодаль верстак.
— Ты чего! — возмущенно закричала девушка. — С ума сошел!
— Заткнись, тварь! — судорожно вытаскивая что-то из кармана, страшным голосом прохрипел напавший. — Заткнись!..
— Танька! Скажи ему!
В голосе девушки впервые послышались нотки безудержного страха.
— Вадик! Давай быстрее!
Слова приятельницы, а главное, интонации, с которыми они были произнесены, развеяли последние сомнения Аллы в происходящем.
— А-а-а!.. — истошно закричала она и заелозила, забилась телом по верстаку, отчаянно пытаясь освободиться.
Но мужчина держал мертвой хваткой, и ей это не удалось.
— Вадим! Ну что ты возишься! — чуть истерично крикнула Татьяна.
— Сейчас, блядь!
Ему наконец удалось вырвать удавку из кармана, надорвав его при этом.
Это была не просто веревка. Крепкий капроновый шнур, притороченный хитроумным креплением к ручкам от старого, отслужившего свое эспандера. Именно эти ручки, зацепившись за ткань кармана, помешали быстро выхватить это орудие.
— А-а-а!.. — на одной жуткой ноте кричала Алла, колотясь всем телом как рыба, выброшенная на берег. — А-а-а!..
Вадим накинул ей на шею удавку в перехлест и принялся душить.
— М-м-м… Вы-ы-ы-а… Гы-ы-а… М-г-а…
Крик девушки перешел в мычание и хрип, движения ее стали хаотичнее.
— Вы-ы-ы-а… М-вы-ы-а…
Кофточка и шарфик, прикрывающие горло, мешали процессу убийства, а объективно, делали участь жертвы более страшной, более мучительной, продляя момент перехода от жизни, пять минут назад еще такой прекрасной, к небытию.
— Ах, ч-черт!
Раздосадованный затянувшимся процессом, убийца рванул свою жертву на себя, оторвал от верстака, рассчитывая, удвоив усилия этим рывком, покончить наконец со всем этим. С этими стонами, с этим барахтаньем…
Алла обеими руками пыталась оторвать от шеи веревку, ослабить это ужасное удушье, чтобы глотнуть хоть глоток воздуха. Хоть один глоток!
Сейчас это было животное. Мозг уже не посылал директивные импульсы телу, вся борьба еще живого организма диктовалась инстинктами. Вернее, самым сильным из них — инстинктом самосохранения.
Жить! Только бы жить! Любой ценой! Все, что угодно взамен! Жить!..
Но мужчина, не знающий жалости убийца, был сильнее. Гораздо сильнее…
Татьяна, видя, что у ее друга не получается так быстро, как хотелось бы, пришла ему на помощь. Она схватила за руки Аллу, мешая ей просунуть пальцы под веревку, оттянуть ее. Та принялась вырываться, порвала Татьяне перчатку.
— В-в-в-гы-ы-г-а…
Глаза бедной девушки уже выкатывались из орбит, силы ее слабели посекундно.
— Вадик! Ну что же ты! — напрягаясь, чтобы удержать руки жертвы и неотрывно глядя в ее нечеловечески выкаченные глаза, взмолилась Татьяна.
— А-а, твою мать! — злобно закричал молодой человек и, не переставая душить, вновь швырнул девушку на верстак так, что его подруга, отлетев в сторону, едва не упала.
Он уперся коленом в спину жертвы, и это позволило ему увеличить усилие. С перекошенным лицом, сам хрипя не хуже убиваемой им девушки, Вадим буквально озверел. Глаза его безумно сверкали, в уголках губ пузырилась слюна.
Какие бы предметы туалета не оказались между горлом несчастной и удавкой палача, это была всего лишь ткань, мягкая материя.
Через несколько секунд тело жертвы несколько раз конвульсивно дернулось и застыло.
Все было кончено.
Но убийца не заметил этого. Он продолжал душить. Противоестественный дуэт распался, и теперь он хрипел соло.
— Все, все! — подскочила к нему Татьяна. — Все кончено! Оставь ее!
Еще некоторое время Вадим не воспринимал действительность.
— Отпусти ее! — принялась тормошить его подруга. — Уже все!
— Все? — тяжело дыша, переспросил Вадим и ослабил хватку.
— Да! Кончено!
— Точно?
— Конечно! Была агония! Все. Отдохни. Отдышись. Все позади.
Молодой человек, не глядя на убитую, отошел в сторону и принялся ходить взад-вперед по сараю, приходя в себя и восстанавливая дыхание.
— Ч-черт! Шнур слишком эластичный! — как бы оправдываясь, произнес он.
— Не в этом дело. Просто одежда мешала. Вязанная кофта, шарф.
— Думаешь?
— Конечно. А ты все равно справился! Вот что значит сильный мужчина!
— Ты мне тоже подсобила. Если бы она веревку оттянула, я бы не выдержал. Лупил бы ее, пока не замочил. А это ведь нам не надо?
— Все хорошо, что хорошо кончается. Видишь, а ты не верил в знаки!
— Да ну тебя, ерунда все это!
— Эта сучка порвала мне перчатку! — вдруг зло воскликнула Татьяна.
— Руку не поцарапала?
— Вроде нет, обошлось. Но перчатку жалко. Фирменная, итальянская. Убила бы ее!
— Уже.
— Что?
— Ничего. Перчатка — ерунда, новую купим. Я, кстати, тоже карман порвал.
— Не расстраивайся, зашью — будет как новенький, даже лучше.
— Я и не расстраиваюсь.
Татьяна подошла к трупу. Тело Аллы сползло с верстака и теперь осевшим кулем покоилось на дощатом, довольно чистом для сарая полу.
Обшарив карманы убитой, Татьяна вытащила сложенный вчетверо тетрадный лист бумаги и, развернув его, мельком взглянула на написанный там текст.
— Порядок? — следя за ней безо всякого напряжения, спросил Вадим.
— Полнейший! — тряхнула головой девушка и спрятала расписку в карман.
— Может, у нее еще что по карманам интересного натыкано?
— Нам это ни к чему. И сережки оставим. Пусть у ментов даже мыслишки о корыстном характере не мелькнет.
— А вдруг у нее там..?
— Нет. Действуем по плану. У нас есть цель и мы к ней идем. Не будем крохоборничать. А то звезды могут отвернуться от нас.
— Ну… Как хочешь..!
Поздней осенью в Сибири темнеет рано. Еще не было шести, когда подельники, упаковав тело и положив его в багажник, поехали за город. Татьяна не позволила своему другу выпить ни капли, несмотря на очевидную необходимость снятия стресса. У гибдэдэшников не должно быть ни малейшего повода для придирок! Несколько часов ожидания и вынужденного безделья были конечно не самым приятным времяпровождением, но в конце концов это испытание осталось позади.
