— Здорово, мужики. Входите, располагайтесь. Я сейчас.
Пришедшие устроились в комнате на диване. Хозяин квартиры принес с кухни бутылку водки, стаканы с нехитрой закуской.
— Похмелимся?
— Я пас, — решительно заявил Мишаня. — С утра не пью, принцип.
— Я за рулем, — отказался в свою очередь Хлебосолов.
— Ну, как хотите… — не стал настаивать Петр. — А я накачу. А то башка что-то…
Он привычными движениями сорвал целлофан с горлышка, крутнул пробку. Налил себе полстакана, выпил в два судорожных глотка, передернулся, сунул в рот ломтик маринованного огурца, пожевал.
— Ну как? — и взгляд и голос Мишани были полны сочувствия.
— Уф, полегчало! Буду жить. Теперь и закурить можно.
Кирилл протянул Петру пачку сигарет, но тот отрицательно помотал головой, достал свои и, закурив, сделал пару глубоких затяжек на полсигареты.
— Ну и зачем ты нас позвал? — взял быка за рога Мишаня.
— Я насчет девчонок. Ирину-то я не знал, а Алка… не нравится мне все это…
— Понятно дело. А кому нравится?..
— Я не о том. Смерть… Сама по себе… понятно…
— Что ты имеешь в виду? — уже примерно представляя, куда клонит инвалид, задал вопрос Хлебосолов. — Давай, излагай.
— Кто мог убить Алку?
— Да хоть кто! — ответил Мишаня. — Мало ли дерьма на свете!
— Ну а все же? Приведи пример. И про мотив не забудь.
— Обычный уличный грабитель.
— Ты тоже так думаешь? — обратился Петр к Хлебосолову.
— Нет, конечно.
— Это почему же? — буркнул Мишаня.
— Сережки, куртку не взяли.
— Ну и что? Может, что другое взял, а на мелочевку не позарился.
— Про "что другое" — позже, — произнес Петр. — Но допустим — грабитель. Где он мог совершить нападение и убийство?
— Да хоть где! — досадливо поморщился Мишаня. — В городе хватает темных закоулков.
— Будним утром? Когда полно народа? От больницы до остановки — два шага, и от остановки до дома — столько же. Какие там темные закоулки?!
— А может, она не домой пошла?
— А куда ей идти после суток? Нет, она всегда домой шла, отсыпаться.
— Могли дома…
— Дома не могли. До дома она не дошла, это точно установлено. Квартирная хозяйка караулила ее для чего-то весь день, даже записку с утра под дверь сунула. Записка так и лежала нетронутой, когда комнату вскрыли. А ведь коллегам своим она сказала, что страсть как хочет спать и мечтает только добраться до постели.
— Она не уточнила до какой?
— Глупости говоришь, Михаил!
— Ну, извини.
— Не в этом смысле. Когда человек валится с ног от усталости, ему не до секса. Денег она с собой отродясь не таскала. Я имею в виду — крупных.
— Почем ты знаешь? А в этот раз могла и понести. Доход у нее какой-никакой был, вполне могла скопить. Теперь как это проверишь…
— В том-то и дело, что буквально накануне мы с ней разговаривали на эту тему. Деньги у нее были, она на квартиру копила, ну и у меня кое-что… В общем…
— Понятно, понятно. Строили планы на будущее…
— Вот именно. — Петр налил себе очередную порцию водки. Рука его дрожала. — Строили. Но деньги эти она дала кому-то в рост, так что у нее их по существу не было. Она даже за квартиру задолжала, хозяйка ее поди потому и стерегла. Так что грабеж отпадает. У тебя другие версии есть, Михаил?
— Сколько угодно!
— Хотелось бы услышать…
Петр выпил водку. Было заметно, что второй заход дался ему легче.
— Какая-нибудь сексуально озабоченная сволочь. Тоже не редкость.
— Не редкость, конечно. Но где ты слышал про утренних маньяков?
— Всяко бывает.
— Не спорю. Но Алка бы с любым маньяком справилась. Она была… Да вы сами знаете. Ее голым членом было не напугать. Да и нет следов насилия. Кирилл, а ты почему всю дорогу молчишь?
— Тебя слушаю. Все жду, когда ты выскажешь свои соображения. Они ведь у тебя есть?
— Здесь интересны два момента. Первый: зачем ее тело увезли к черту на рога. Я говорил на похоронах с врачами, с которыми она работала. А они читали акт экспертизы. Так вот, после убийства тело в течение нескольких часов находилось в другом месте и в другом положении. Кто-то ведь держал у себя труп несколько часов. Спрашивается, зачем, с какой целью?
— Ну, это просто, — парировал Мишаня. — Ждал темноты. Или обдумывал, как поступить. Или просто возил его в багажнике, не знал куда скинуть.
— Нет, не вяжется. Он же ее где-то убивал, не на проспекте же, где-то в укромном месте. Ну и оставил бы там же тело. А возить в багажнике — вдруг остановят.
— Он мог убить ее у себя дома, а ночью погрузить в машину и вывезти, — выдвинул предположение Хлебосолов. — Чего проще?
— Нет, что-то здесь не так, — упрямо повторил Петр. — Какой там дома, если ее убивали одетую. В смысле, в куртку и во все остальное.
— Почему ты так решил? Ее могли одеть уже мертвую.
— Алкины коллеги говорят, что на одежде остались следы удавки. На кофточке, на шарфике. Душили сзади… — голос Петра дрогнул.
— И что ты думаешь по этому поводу? — спросил Хлебосолов. — Я что-то никак не могу уловить сути. Ну, убивали одетую, ну отвезли тело. И что?
— В том-то и дело, что я не могу найти этому объяснения.
— A-а, а я-то думал, что ты уже до всего дотумкал, — протянул Мишаня.
— Ладно, а какой второй интересный момент? Ты говорил про два, — напомнил Петру Кирилл. И закурил сигарету.
— Так ведь не одна девочка из "Услады" убита. Не одна — две. И примерно в одно и то же время, разница в несколько дней.
— К чему ты это?
— А к тому, что Ирину-то тоже как-то непонятно убили. Как я понял, она была девица осторожная, домой даже подружек особо не водила. А на сей раз ведь впустила кого-то, вино распивала…
— Нет, здесь ты совсем не туда загнул! — возразил Мишаня. — На Ируньке все было разорвано, возможно ее изнасиловали, но если с презервативом, то этого и не установишь. Тем более, она столько дней пролежала. А в квартире тепло, форточки закрыты. Б-р-р! — передернул он плечами. — Витяша рассказывал: зрелище не для слабонервных. К тому же Алку задушили, а Ируньке висок проломили. Разный почерк. Нет, это простое совпадение, что обе девочки работали в "Усладе". Разные козлы их приговорили, голову даю на отсечение.
— Чью?
— Что? — непонимающе уставился на задавшего вопрос Петра Мишаня. Чью голову?
