— Ладно, пусть будет так! Ты умеешь убеждать. Да и вообще…
— Что?
— Надо попробовать! Действительно, чем мы хуже других!
— Золотые слова!..
Все было решено.
Дождь окончательно прекратился.
Троим девушкам был подписан смертный приговор…
Глава 1
— Да-а, у нас такого нет! — восторженно цокнул языком Витяша. — И в ближайшее время не предвидится. Москва есть Москва!
— Угу, — продолжая тянуть коктейль через соломинку, кивнул головой Мишаня.
На вывеске этого бара, расположенного в районе Сретенки, не было никаких кодовых слов типа "голубая" и "устрица", он носил весьма нейтральное название "Менестрель", однако известен он был как место постоянной дислокации геев и трансвеститов.
Несмотря на довольно ранний час — минутная стрелка на часах только-только начала свой подъем от самой нижней точки циферблата, а часовая находилась посередине между цифрами четыре и пять — "Менестрель" был заполнен наполовину. Довольно большой зал тонул в мягком полумраке, посетители, по большей части знакомые друг с другом, сидели за столиками парами и группками, наслаждаясь атмосферой уютного заведения и самим фактом пребывания в родном сообществе.
На Витяшу и Мишаню завсегдатаи поглядывали с неприкрытым интересом. Для этого были три причины. Во-первых, судя по одежде, по манере держаться, они были явно приезжими. Кроме того, в отличие от большинства посетителей, развлекающих себя кофе с пирожными или соком с фруктами, новички пили спиртное и довольно плотно закусывали. В этом бы не было ничего необычного, если бы не время. Нет, несмотря на астрономические цены в меню, и здесь шампанское могло литься рекой, а марочный французский коньячок журчать веселым ручейком, но подобные заказы начинали поступать гораздо позже, тем более, что бар работал и ночью. Но главной причиной этих вежливых, но откровенных взглядов и того, что о чем бы не вели речь посетители, они все время возвращались к теме новичков, был, конечно, Мишаня. Совершенно типичный в каких-либо других мужских сообществах, здесь он смотрелся весьма и весьма колоритно. Высокий, широкоплечий, с открытым мужественным лицом и могучими руками, он прямо-таки источал флюиды настоящей мужской силы. Волнистые пепельные волосы и светлые голубые глаза, обрамленные мягкими густыми ресницами, сглаживали суровость и даже некоторую грубость его лица, делая его довольно привлекательным. На Мишане был приличный костюм, дорогая рубашка, и тем более дисгармонирующим, даже нелепым представлялся треугольник тельняшки, выглядывающий из-под распахнутого воротника. Галстуки Мишаня не переносил на дух, несмотря на все увещевания друзей, что они ему идут.
Витяша, в отличие от своего друга, смотрелся здесь своим среди своих. Невысокий, стройный, изящно одетый, в стильных золотистых очечках, он выглядел гораздо моложе Мишани, хотя разница в их возрасте не превышала трех лет. У него было гладкое симпатичное лицо, и когда он улыбался, на его щеки прыгали умилительные детские ямочки, приводящие его бойфренда… да и других "френдов" в неописуемый восторг. Витяша был "вечным студентом", учился то там, то сям, нигде особо не прикипая. Он легко сходился с людьми, особенно из "своего" круга, заводил массу знакомств и повсюду имел приятелей. И это именно он, выполняя в тандеме в силу своего интеллектуального превосходства роль лидера и генератора идей, притащил своего друга в Москву вообще и в этот бар в частности. "Устроим себе небольшие каникулы", — так называлась эта поездка.
— Зайчик был прав, — помешивая соломинкой содержимое стакана, произнес Витяша. — Местечко премиленькое. Смотри, какие ребятишки вокруг. Высший класс!
— Эти ребятишки меня сейчас живьем слопают, — хмыкнул Мишаня.
— Ну кто виноват, что ты у меня такая симпапулька, — Витяша погладил под столом колено друга. — Их можно понять.
— Могли бы не так откровенно!
— Это Москва, дружочек. Столица… всего. Знаешь, сколько здесь наших газет? А кабаков? А спортзалов? А вообще тусовок?
— Представляю.
— Да, в нашей тундре еще не скоро так будет. И главное, заметь, все открыто, никакой дрожи, никаких втянутых в плечи голов!
— Понятно дело, в десяти миллионах ты и так не слишком заметен, да и не нужен никому особо.
— Дело не в том. Культура. Цивилизация. Европа. Столица.
— Разврат одним словом.
— При чем тут разврат! Если мужчины с женщинами кувыркаются самым наглым образом, это не разврат, а если люди особые, не такие, как все стадо, более тонкой организации, сразу разврат? Господь нас создал такими и с этим ничего не поделаешь! Да и надо ли что-то делать?
— Так можно все оправдать, — улыбнулся Мишаня.
— А кто нуждается в оправдании?! Ну ответь, кто? Петр Ильич Чайковский? Ну назови мне хоть одного композитора, который по своей одаренности приблизился бы к нему. Хоть одного из русских композиторов. Ну, можешь назвать такого?
— Не, — мотнул головой Мишаня.
— То-то. А Бетховен? Здесь уж и в мире, пожалуй, никто с ним близко не стоял. А писатели? Марсель Пруст и Герман Мелвилл, Кристофер Марло и Андре Жид, Артюр Рембо и его любовник Поль Верлен, Оскар Уайльд и Генри Джеймс, и многие, многие другие. О-о, какие имена! Какие личности! Какие судьбы!..
Мишаня, имевший за плечами лишь пэтэушное образование, слушал друга, открыв рот. Витяша уже далеко не в первый раз перечислял великих геев, но Мишаня упивался самим звучанием ничего не говорящих ему имен, безоговорочно веря своему образованному другу, что это люди действительно великие, осчастливившие человечество своим талантом и известные всему миру.
— А художники! — продолжал свою лекцию Витяша. — Не будем тревожить весь этот сонм великих имен? — Мишаня, уловив в речи друга вопросительные интонации, зачарованно кивнул. — Хорошо, не будем! Достаточно упомянуть только два имени: Леонардо да Винчи и Микеланджело Буонарроти…
— А, это который в фильме "Сватовство гусара" картину нарисовал! Знаю!
Витяша поморщился и укоризненно произнес:
— Мишаня! Ну как так можно!
— Да я ничего, — сконфузился тот. — Просто кино вспомнил.
— А философы! — махнув рукой, продолжал Витяша. — Сократ, Гораций, Вергилий, Катулл…
— И Катулл? — желая повеселить приятеля, покачал головой Мишаня. — Кто бы мог подумать! Нет, про Катулла я определенно не знал!
— Как и про всех остальных! — оценив шутку друга, рассмеялся Витяша. — Но не только люди науки, искусства были гомосексуалистами. Александр Македонский, Фридрих Великий, Юлий Цезарь!.. Да мало ли кто! Скажем, выдающийся английский разведчик Лоуренс Аравийский. В Англии, если верить Олдингтону, с ее системой закрытых воспитательных учреждений, чуть ли не каждый второй мужчина является носителем нетрадиционной сексуальной ориентации, просто большинство это тщательно скрывает. И, как видишь, Англия — не самая захудалая страна в мире.
