— Это я-то непонятно говорю! Ну ты загнул, братец! Себя бы послушал!
— Хватит трепаться. Так о ком ты?
— Ага, заинтересовался! Да все о ней же, о негритяночке твоей!
— Да какая она… Вот идиот… Уже совсем… Давай пальто!
— Да ладно, что ты. Все будет шито-крыто. Жена твоя ни о чем не прознает, я все организую. Не надо стесняться своих чувств, жизнь-то проходит. Ты вот без пяти минут доктор наук, а черненького мясца до сих пор не пробовал. Куда это годится..
Доктор обхватил Кирилла железным захватом, так, что у того хрустнули ребра и перехватило дыхание, и оторвал его от пола.
— Пусти, медведь, сломаешь! — с трудом выдавил из себя Хлебосолов сквозь слезы.
— Сам сломаю, сам и починю! — с удовлетворением мясника, вытягивающего жилы из говяжьей туши, пропел Доктор.
— Пусти! Я задыхаюсь!
— Ладно, живи… — с сожалением выпустил жертву атлет. — И давай-ка приходи ко мне на следующей недельке, я тебя осмотрю.
— Меня-то зачем? — еще не совсем оправившись после тисков, удивился Хлебосолов. — Я спортивным сексом не увлекаюсь.
— При чем… Не только… Проблемы всякие бывают… Не маленький…
— Ну-у, залопотал!
— К тому же ты с Витей общаешься. И с этим, как его… Мишаней. И негритяночку что-то уж больно расхваливаешь. Короче, приходи, я тебя на СПИД проверю.
— Смотри-ка! У нашего Парацельса чувство юмора прорезалось! — насмешливо проговорил Кирилл. — Точнее, проклюнулось!
— Не все же тебе других клевать! — улыбнулся целитель.
— Так-так-так… Решил на меня хвост поднять! Имбецил с атрофированным мозжечком решил потягаться с мастером спорта…
Доктор протянул к Кириллу руку, но недостаточно быстро, тот отскочил и встал в стойку, шутливо выпятив челюсть и подняв плечи.
— Иди сюда, горилла! Сейчас из твоей тыквы мозги брызнут!
Доктор сделал к нему шаг, но Кирилл снова отпрыгнул вглубь коридора.
— Что, испугался? Это тебе не пациентов под наркозом резать! Ну иди, иди, павиан недоношенный! Я из тебя мигом павианиху сделаю.
Из комнаты с любопытными лицами выглянули девочки. Поняв по виду Доктора, что они не одни, Кирилл опустил руки и улыбнулся.
— Как там на улице, Док? — вежливым тоном поинтересовался он.
— Холодина. Утром едва машину завел… Она отвыкла от такого…
— Странно, что эта рухлядь у тебя вообще заводится…
— Не хуже твоей…
Увидев, что мужчины шутят, девочки потеряли к ним интерес.
— Слушай, Кирилл, — проговорил Доктор, когда те вновь скрылись в комнате. — С какого потолка ваш Витя обо мне что-то вынюхивает?
— С чего это ты взял?
— На работу ко мне приходил… Выспрашивал… Что делал в тот день, что в другой. Коллеги описали… Он, больше некому… Зачем?
— Он у нас детектив-любитель. В Шерлока Холмса играет.
— Неужели он мог подумать, что я… Что я… Нет, серьезно…
— Да ладно, ерунда, не бери в голову. Он и меня проверял, подумаешь…
— Надо же… "Голубой", а туда же…
— О, дружище! Я и не подозревал, что ты махровый гомофоб!
— Да нет… Зачем… Пусть себе… Мне нет никакого дела… Это его проблемы…
— Вон ты, оказывается, какой! А Мамочка еще считала тебя культурным человеком! А культурные люди, по самой своей сути, должны толерантно относиться к подобного рода проявлениям. Где твоя снисходительность, мон шер!
— Конечно… Я понимаю… Это на генном уровне и все такое… Природа, куда деваться…
— Вот именно!
— Ты прав… И все же…
— И все же?
— Если ты педик, сиди и не высовывайся! Тем более, если ты… Ну… По вызову… И нечего… К порядочным людям… На работу… Компрометировать…
— Славно ты пригвоздил всю эту гей-братию, добрый человек!
— Ты только не подумай… Я вовсе не призываю… Пусть раз так вышло…
— Ладно, гуманист, иди уж. Тебя больные ждут не дождутся.
— Пока.
Выпуская Доктора из дверей. Хлебосолов увидел, что по лестнице подымается Петр.
— Погоди, не закрывай, — окликнул его инвалид, с трудом штурмуя лестничный марш на своем протезе. — Последний рывок!
— Что, лифт не работает? — спросил его Доктор, безуспешно нажимая на кнопку вызова. — Х-м, и действительно…
— Сломалась, железяка хренова! А иначе с чего бы я сюда пехом перся! Я что, Алексей Маресьев, чтоб ему повылазило!
— Кому? — усмехнулся Хлебосолов. — Герою Советского Союза?
— Дурень! Лифту, конечно!
Бывший сапер уже одолел свою вершину и теперь отдыхал, навалившись на перила.
— Странно… — произнес Доктор. — А когда я подымался, он был исправен.
— Закон подлости… — вздохнув, произнес инвалид. — Вечная история.
— Это смотря по отношению к кому! — поднял указательный палец Хлебосолов.
— Что ты имеешь в виду?
— То, что по отношению к тебе — закон подлости, по отношению к Доктору — закон везения и удачи. А ты говоришь — вечная история.
— Ну у него-то две ноги! И наверняка обе здоровые!
— Извините, пожалуйста! — сыронизировал хирург, разучившийся за долгие годы ампутационной практики сюсюкать и заигрывать с больными. — Я не виноват!
— Само собой, — не раздумывая согласился Петр. — И я не виноват. Жизнь так устроена. Но и она не виновата. Никто не виноват.
— Ладно, устроили тут философский диспут на лестничной площадке! — прервал диалог Хлебосолов. — Давайте расходиться. Ты туда, а ты сюда.
Он провел Петра на кухню, усадил на табурет, сам примостился у излюбленного подоконника, достал сигареты, протянул гостю, закурил сам.
— На улице — холодина собачья! — с наслаждением выпуская дым через ноздри, произнес Петр. — Настоящая зима!
— Замерз? Хочешь чего-нибудь горячего? Чайку, кофейку?
— Да нет, спасибо.
— Водки нет. Извини, конечно, но здесь не держим. Мамочка…
— Да ну, какая водка! Я за рулем. Не суетись, все нормально.
— А Михаил здесь?
— Да нет.
— Он ведь тоже тут охранником, как и ты?
Кирилл удивился, что Алка не объяснила своему другу, кем в действительности был Мишаня. Значит, была не болтливой.
— Вроде того, — уклончиво ответил он. — Он тебе нужен для чего-то?
— Нет, я так…
— Ты по какому-то делу пришел или просто потрепаться?
