Петр ушел, а Кирилл, заварив себе крепчайшего чая, встал с чашкой обжигающего пальцы напитка у окна и, глядя во двор, принялся прикидывать с чего начать выполнение его поручения, в результативность которого не особо-то верил.
Он не знал, что уже произошла очередная трагедия, оборвалась еще одна жизнь, и что известие об этом, станет той последней каплей, которая переполнит чашу его нежелания вмешиваться в происходящее.
И не только его…
Глава 14
Витяшу хоронили ясным морозным днем на Власихинском кладбище.
Кто-то из родственников подсуетился, и могилу удалось выхлопотать в престижном месте, неподалеку от "Афганской" аллеи.
Народу было немало, и это несмотря на то, что Мишаня, сообщивший накануне страшную весть, попросил Кирилла, чтобы он приходил один, а присутствие на похоронах кого-либо из "усладовских" девочек крайне нежелательно.
На механически заданный Кириллом, ошарашенным известием, вопрос, почему бы им не отдать последнюю дань покойному, Мишаня ответил, что родственники у Витяши прозорливые, сразу поймут, что это за публика. А ему бы этого не хотелось.
Помимо многочисленной Витяшиной родни, публики сплошь интеллигентной было много молодежи. Витяша после школы сменил несколько мест учебы, и везде он, человек легкий и коммуникабельный, обзаводился массой приятелей. Пришли и бывшие одноклассники, еще не успевшие разлететься после последнего звонка.
Отдельной стайкой держалась группа юнцов, в облике которых при внимательном взгляде явно прослеживались черты представителей сексменьшинств. Мишаня их тоже просил не приходить на похороны, а почтить память друга иначе, в своем кругу, ведь для родственников ориентация Витяши была тайной за семью печатями, но, в отличие от тактичных девочек из "Услады", представители противоположного пола проявили неуступчивость. Благо, хоть держались довольно скромно и почти незаметно.
Отец Витяши, невысокий, кругленький человек в очках, лысоватый, с несколько отвисшими щеками и с землистого цвета кожей лица, поддерживал под руку жену. Та была на полголовы выше его, с прямой, даже в эти страшные минуты, осанкой, с тонкой лепки аристократическим лицом, в котором горе не оставило ни кровинки, с сухими, но словно ничего вокруг не видящими глазами. В Витяше при жизни явно было что-то от матери. А вот поддерживающая ее под руку дочь была почти точной копией отца.
На Мишаню было жалко смотреть. С непокрытой головой, высокий, широкоплечий, с искаженным от горя лицом, он стоял рядом с родителями покойного, чуть сзади них, и боялся смотреть на тело своего друга. Кирилл видел, что он ужасно напряжен, что он буквально на грани, но не знал, чем и как помочь ему.
Витяша лежал в гробу совершенно непохожий на себя живого. Во-первых, что естественно, он был без очков, и это уже меняло его облик. Но еще больше, буквально до неузнаваемости, меняло его отсутствие жизненных красок, улыбки, ямочек на щеках.
Его уже отпели в Покровском соборе, но священник поехал и на кладбище. Кирилл неважно разбирался в обрядности, поэтому несколько удивился, что и здесь служитель церкви принялся читать над усопшим молитву.
— Говорят, на его теле не осталось живого места… — услышал Кирилл кем-то из стоящих сзади него тихим голосом произнесенную фразу.
— Еще бы: восемнадцать ножевых ударов! — так же тихо отозвался другой голос.
— Странно, что лицо не тронули… — по едва уловимым специфическим интонациям можно было заключить, что это произнес кто-то из "голубых".
— Почему странно?
— Ясно же, что орудовал какой-то помешанный, маньяк. Такие любят и лицо исполосовать. Очки-то, вон, растоптали всмятку…
— Да какой маньяк! Наверняка наркоша какой-нибудь. Карманы-то у Витяши вывернуты были, цепочка с шеи сорвана. На дозу не хватило, вот и… Да еще поди под "ломкой" находился, ну и озверел. А маньяков деньги и цацки не колышат…
— Тем более, там рядом, говорят, шприц обнаружили. Использованный…
— Вот видите…
— Да какая разница! — вступил в беседу женский, молодой, со слезой голос. — Главное, что Витю уже не вернешь, а кто убил да почему — не имеет значения…
— Не скажите. Убийца-то на свободе. Значит, всем нам угрожает опасность…
— Это чисто гипотетически. От одного убийцы ничего не зависит. Вон их, полно вокруг…
— Тоже верно…
— Непонятно, как он там оказался…
Хлебосолов уже знал от Мишани, что тело Витяши нашли на заброшенной, а потому и неохраняемой, стройке неподалеку от его дома. Живущие по соседству ребятишки полезли туда, чтобы "покурить", и обнаружили еще не остывший труп.
— Что тут непонятного? Подставили нож к горлу, да и завели, делов-то.
— Средь бела дня…
— Сейчас столько отморозков развелось, им без разницы — день, ночь…
— Может, у него с собой крупная сумма была? Витя всегда был при деньгах…
— Может, и была. Теперь кто скажет…
Все больше и больше людей вступало с беседу. Говорили тихо, едва разжимая губы, с печальными интонациями, соответствующими моменту.
— А его не могли уже убитого туда принести? И такое случается…
— Какое там! Вся стройка была кровью забрызгана. Нет, его именно там…
— И никто никого не видел?
— Кабы видели, и проблем бы у ментов не было. Никто ничего…
— И следов никаких не осталось? Следы-то должны были…
— Говорят же, кровью там все захлестнуто. Восемнадцать ран…
— Значит, и на убийце должна быть кровь. Хотя бы в микроскопических размерах…
— Должна быть. Только где его взять, убийцу-то, чтобы проверить..?
— Интересно, он кричал? Звал на помощь?..
— Кто знает… Может, и кричал. Да кто услышит… А если и услышит, кому охота вмешиваться… Себе дороже может выйти…
Священник закончил службу и мелодичным голосом произнес:
— Может быть, кто-нибудь хочет выступить в порядке гражданской панихиды?
Через некоторое время стало ясно, что таких желающих нет.
— Родственники могут попрощаться с усопшим, — дал команду священник.
Мишаня, запаниковав, тут же сделал шаг назад. Хлебосолов крепко взял его за локоть, вывел из толпы, слегка встряхнул.
— Все нормально. Это необязательно. Стой здесь и не бойся.
— Да-да… Спасибо… — трясущимися губами пробормотал пожарный.
— На похоронах и поминках "спасибо" не говорят. Традиция.
— Да, я знаю, спасибо. То есть… В общем, я понял, все нормально…
— Да не трясись ты! — твердо глядя Мишане в глаза, прикрикнул Хлебосолов. — Скоро все кончится. Держись, десантник.
