— Могли так запрятать, что их просто не нашли. Или должники, прослышав о смерти, не спешат объявляться. Нет, ты не подумай, я не ставлю под сомнение твою версию, я наоборот, с целью ее укрепить…
— Понятно. Про Алку точно известно, что она ссудила кому-то деньги под проценты. Но долговой расписки нигде нет. Ирина тоже всю дорогу чего-то мышковала. Юлька собиралась купить квартиру, делилась планами с Доктором. И тоже никаких расписок. Юлька, уже зная о гибели двух подруг, ничего не опасалась. Выходит, нечего ей было опасаться. Почему версия с маньяком не прокатывает, я тебе уже объяснял. У Ирины из дома ничего не взяли, с Алки ничего не сняли — почему? Значит, завладели чем-то более ценным. Вот такие примерно умозаключения на этот счет.
— Но к Витяше все это не относится, — выслушав, произнес Доломанов.
— К Витяше не относится. Его деньги Мишаня передал мне, а я — родителям.
— И вот теперь вернемся к первоначальному вопросу: за что его убили?
— Мы ведь исходим из того, что это дело рук одного человека?
— Вероятность совпадения исключить нельзя, но пока мы ее отринем по причине очень низкого коэффициента. Так что получается?
— Получается, что его убили из-за того, что он что-то узнал.
— Логично. Но вернемся к этому чуть позже, если ты не возражаешь.
— Как угодно.
— А пока скажи-ка мне вот что. Кто из известных тебе мужиков мог сотворить такое?
— Никто! — решительно заявил Хлебосолов. — Из известных мне — никто!
— А, конечно! — саркастически усмехнулся Авдей. — Они все милые, порядочные люди, и ты просто представить себе не можешь…
— Не в этом дело. Я понимаю, что у убийцы не вытатуировано на лбу, что он убийца, но у Мити, его шурина, Доктора, Мишани — есть алиби…
— Алиби можно подстроить. Это обычная практика преступников.
— У Мити с шурином и Доктора — алиби железное, подтвержденное кучей народа. У Мишани — нет машины. Да и Витяшу бы он… Нет, не вижу смысла. Муж Мамочки, кстати, как раз в те дни, когда убили Аллу и Ирину, уезжал за границу.
— Еще один персонаж? — удивленно изогнул бровь Доломанов.
— Забудь о нем. Это к тому, что Мамочка тоже вне подозрений. Она жена верная и такую штуку могла бы провернуть только в паре с собственным мужем.
— Ага! Выходит, все-таки, могла бы!
— Не подлавливай меня. Это я исхожу из того, что могли бы все.
— Ладно, я понял. А этот подозрительно суетящийся инвалид? По твоим раскладам выходит, что он как бы априори чист и свят. У него же есть машина?
— Машина есть.
— И подруга его к нему подсела бы безо всякого опасения. К тому же он знал, где и в какую смену она работает. Да и Ирина могла бы его впустить. Именно его — могла бы.
— Да теоретически-то все правильно… — поморщился Хлебосолов.
— Только не рассказывай мне сказки про большую любовь. Откуда мы знаем, как да что у них там было на самом деле…
— Я и не собираюсь.
— А что сильно переживает, так может, он актер хороший, играет. И в том, что он постоянно будирует эту тему — тоже есть своя логика.
— Да он на своем протезе с грехом пополам ходит. Нет, не стал бы он Алку в лесопосадки тащить. Тяжело это с одной ногой, неудобно, да и след специфический мог остаться. Он бы нашел более подходящий способ избавиться от трупа.
— А ты не допускаешь мысли, что он просто-напросто имитирует свою немощность?
Кирилл рассмеялся.
— Накрутить можно все что угодно и в отношении кого угодно. Если принять твою версию, то Петр все эти убийства задумал по меньшей мере год назад. Ведь он уже тогда мучился со своим новым протезом, а на прежних вообще передвигался очень и очень немного, предпочитал костыли.
— У него мог быть сообщник. Как тебе такая версия, подходит?
— Ты с ним, случайно, нигде не сталкивался? — спросил Кирилл.
— С кем?
— С Петром.
— Да я о нем сегодня от тебя впервые в жизни услышал!
— Точно?
— Да где бы я с ним пересекся! Сам-то подумай! Лишь бы сказать…
— Что ж ты тогда его с ходу в убийцы определил? Странно…
— Да ну тебя! Если все вокруг не убийцы, значит, остается только один человек, пригодный на эту роль. Один, так сказать, зловещий персонаж…
— Кто же это?
— Да ты, кто же еще! — с нескрываемым удовольствием произнес Доломанов и взялся за бутылку, намереваясь долить себе водки.
— Ну-ка притормози! — Кирилл рывком поднялся с дивана и без особых усилий отобрал у друга бутылку. — Тебя с голодухи уже развезло, несешь всякую ахинею. Лучше закусывай как следует. — Он отодвинул водку на дальний край стола.
— Что ты, шуток не понимаешь? — усмехнулся Авдей. Хмель уже действительно забрал его, но не так сильно, как это хотел представить Хлебосолов.
— Тупость, даже облеченная в форму шутки, все равно остается тупостью.
— О, да ты еще и мастер афоризма! Вот уж чего не мог предположить.
— Вот именно, афоризма. Одного единственного, так что успокойся.
— Ладно, тогда давай еще одну сигарету, — заявил Доломанов.
— Тебе много не будет? Ты же у нас некурящий, — протянул ему пачку Кирилл.
— Давай-давай…
Авдей прикурил, как это делают неопытные курильщики, выпустил дым.
— Нравится? — полюбопытствовал Хлебосолов, наблюдая за ним.
— Только когда выпью. А вообще — дрянь. Едко, горько, противно…
— Правильно. Не втягивайся.
— Так на чем мы остановились? — вернулся к теме Доломанов.
— На том, что ты после каждой фразы говорил: "Но об этом потом", "Об этом чуть позже", "Пока отложим этот аспект"…
— Серьезно? — искренне удивился Авдей. — Я так говорил?
— Поверь мне на слово. Именно так, и именно всю дорогу.
— Вот как. И, судя по всему, сейчас и подошло время того самого "потом", на которое я постоянно все откладывал. Так, что ли?
— Тебе, конечно, лучше знать, но полагаю, что действительно так.
— Хм-м… Да?.. то есть…
— Слушай, прекрати говорить, как наш Доктор! Это уже плагиат!
— Ладно, так вот, что я все время откладывал на потом, — серьезным тоном продекларировал Доломанов гася сигарету.
— Интересно послушать.
— А ведь гибель Витяши для тебя как свет в конце тоннеля!
— Ну, брат, ты совсем заговорился! — поморщился Кирилл.
— Не скажи. Я прав, да ты, собственно, это прекрасно осознаешь.
