— А Германия? Франция?
— Да везде одно и то же! Можешь прибавить сюда и Россию.
— Ну да, наш шоу-бизнес…
— Шоу-бизнес, балет, кино и прочая, и прочая… везде. Не стоит даже перечислять всех этих Фреди Меркьюри, Элтонов Джонов, Рудольфов Нуриевых и Борисов Моисеевых, а то мы с ними до утра не расхлебаемся и все равно большую часть упустим.
— Точно. Ну их всех в жопу!
— Мишаня! Зачем так грубо! Это некультурно! Прошу тебя…
— Да ладно ты. Я человек простой, и нечего лепить из меня образцового педика.
— Я чувствую, что вон та коза уже окончательно набралась наглости и вот-вот подойдет к тебе знакомиться. Если она это сделает, я ей всю рожу расцарапаю!
Мишаня обернулся в ту сторону, куда смотрел его друг и увидел трансвестита в платиновом парике и женском платье с поразительно ярким макияжем на лице.
— Вон та что-ли?
— Именно!
Мишаня бросил на трансвестита суровый уничтожающий взгляд, и тот кокетливо потупился, хотя было незаметно, чтобы он очень уж сильно стушевался.
— Слишком много краски на портрете, как у ирокеза, — прокомментировал Мишаня. — Я таких не люблю.
— А вон те девахи вроде ничего, — кивнул Витяша в сторону одного из столиков, за которым сидели двое лощеных мужчин, лысоватый брюнет и шатен, оба лет тридцати пяти, похожие на банковских клерков. — С ними можно познакомиться.
— Еще не вечер. Посмотрим по ходу пьесы. Может, и познакомимся.
— Конечно. Так, надо бы еще что-нибудь заказать, как ты считаешь?
— Только не коктейль. Бурда какая-то, зря я тебя послушал..
— А мне нравится. Я бы еще такой выпил, с твоего позволения.
— А я возьму себе пивка. И водочки немножко. Грамм сто.
— Только не больше, а то знаю я тебя! Зальешь глаза и будешь никакой!
— Ладно, не дергайся. Пойду принесу.
— Зачем ходить? Позови официанта, вон он стоит, скучает.
— Нет, разомнусь немного. Закуску какую-нибудь заказать?
— Возьми фисташки. Ну, себе что хочешь к пиву. Рыбки там…
— А посущественней?
— Ты что не наелся? Мне ничего не надо, я достаточно сыт.
— Ну, тогда и мне не надо.
Мишаня встал из-за стола и пошел к стойке. Головы большинства посетителей дружно повернулись в его сторону.
Он уже сделал заказ и ждал, пока бармен приготовит напитки, когда входная дверь распахнулась и в "Менестрель" ввалилась довольно шумная компания.
Их было четверо. Наглых и уже поддатых. Несмотря на настойчивые увещевания гардеробщика, они отказались раздеться и были теперь все в почти одинаковых кожаных куртках, а один еще и в перчатках, хотя погода стояла довольно теплая.
— Ну-ка, нацеди нам пивка! — обращаясь к бармену, развязным тоном бросил один из вошедших. — Да побыстрее, трубы горят!
Один из парней, могучего телосложения и самый пьяный, сел на высокий стул за стойку бара, положив на нее внушительные кулаки и уставился угрюмым взглядом в зеркальную витрину. Остальные остались стоять. Тот, что в перчатках, внимательно осмотрел присутствующих и, что-то поняв, хмыкнул.
— Мужики, куда это вы меня притащили?
— А что? — глянул на него через плечо тот, что сделал заказ.
— Да вы гляньте, здесь одни педики собрались! Гадом буду!
Двое последовали его примеру и принялись рассматривать публику. Третий продолжал мрачно разглядывать себя в зеркале.
— А и точно, — подал голос один из парней. — Слышь, зема, — обернулся он к бармену, — здесь чо, в натуре одни гомики?
Бармен как-то неопределенно дернул головой, как будто у него внезапно прострелило шею. В зале, где еще пять минут назад царили приязнь и умиротворение, повисла гнетущая атмосфера. Посетители прятали глаза, старательно пытаясь не встретиться взглядами с "гостями заведения".
— Нет, ну надо же, откуда они только все повылезали!
— Гля, вон те как бабы вырядились! Серый, ты чо, специально меня сюда приволок?
— Не, откуда я знал… С виду кабак и кабак. Ты же сам сказал: давай зайдем…
— Да я-то не местный.
— А я чо, по кабакам хожу, что ли!
— Ладно, плевать — вмешался третий, — хлебнем пивка и попылим дальше. Эй, халдей, ну скоро ты там? Давай, шевели булками!
— Что-что, а это они умеют! — сострил тот, что в перчатках.
Его друзья рассмеялись. Когда их смех затих, вдруг захохотал четвертый, неожиданно громко и как-то зловеще.
— Держись, братан, — хлопнул его по спине один из приятелей. — А то мы тебе больше не нальем. Как ты? Все нормально?
— Я еще всех вас понесу… — тщательно выговаривая слова, как это свойственно пьяным, ответил тот. — Сынки…
— Ну и нормально. Щас, пивка хлопнем и пойдем дальше.
Мишаня принялся собирать свои кружки и стаканы. Одни из парней ухватил взглядом татуировку на его запястье.
— Браток, а ты-то что здесь делаешь? — спросил он.
— Да вот, решил посидеть. С пивком, — спокойно ответил Мишаня.
— Да здесь же одни петухи собрались!
— Ну и что, они не кусаются.
Мишаня собрался идти за свой столик, но парень придержал его.
— Ты в натуре в десанте служил, или так наколол?
— Такие вещи так не колят. Отдельная бригада ВДВ, разведрота.
— Ты что, из этих? — нехорошо прищурился тот, что в перчатках.
— Ребята, отдыхайте, я же вас не трогаю. Давайте по хорошему…
— Ах ты козел! Войска позоришь!
Один из парней толкнул Мишаню, так что он пролил пиво. Мишаня поставил кружки и стаканы на стойку и отряхнул мокрые руки.
— Да какие войска, — ровным голосом произнес он и, глядя в зеркало за спиной бармена, оценил обстановку. Парни здоровые, под стать ему, и настроены весьма агрессивно. Четвертый, хоть и сидит безучастно, но может оказаться наиболее опасным, это чувствовалось. Посетители уткнулись в свои чашки и рассчитывать на кого-то из них бесполезно, один Витяша открыто наблюдает за происходящим, но в таком деле толку от него нуль. Ага, вон охранник наконец-то нарисовался. Держится в стороне, но взгляд пристальный и вид решительный… — Сегодня же не второе августа. Будет день десантуры, тогда и попоем песни.
— У нас с тобой разные песни, коз-зел! — процедил сквозь зубы один из парней.
— Ну и ладно, — повернулся к ним лицом Мишаня. — А теперь бы я хотел сесть за свой столик и допить то, что осталось от моего пива. Вы не против? — спросил он, и когда тот, что в перчатках, изобразил на лице величайшее презрение, явно намереваясь бросить в его адрес что-то уничижительное, мягким тоном добавил: — Пидоры…
