— Да, и из-за этого тоже. А еще я на работе подменял ребят, а это по суткам, в общем, все одно к одному получилось…
— Так вы совсем не виделись?
— Нельзя сказать, чтобы совсем, но редко и как-то урывками.
— Но в эти редкие встречи он тебе хоть что-то рассказывал? Я имею в виду, по нашей теме? Не может быть, чтобы он упустил возможность блеснуть перед тобой своим умом. Тогда бы это уже был не Витяша, верно?
— Скажу сразу, имени убийцы он мне не называл, — вздохнул Мишаня.
— А знал?
— Знал.
— Ты так думаешь, или он сообщил тебе, что вычислил убийцу?
Мишаня снова вздохнул и, поочередно посмотрев в лица товарищей, опять опустил глаза.
— Ситуация, значит, такая. Витяша очень любил деньги…
— Кто их не любит? — пожал плечом инвалид. — Покажите мне такого уникума.
— Да нет же. Их, понятно дело, любят все, но любят по-разному. Когда я говорю, что Витяша очень любил деньги, я имею в виду, что он любил их больше чем я, или, скажем, Кир, не знаю, как насчет тебя, в общем, больше, чем обычные люди. Как он сам говаривал: «Я люблю "бабки" страстно, даже патологически, но ничего не могу с собой поделать, а если быть до конца откровенным, то и не хочу!» Это его фраза, ей-Богу.
— Что ж, у каждого свои страстишки, — закуривая, изрек Хлебосолов. — Кто-то режется в картишки, Петюня вон шарит по бабочкам, я пописываю. Витяша, выходит, западал на "бабки". Бывает. Это даже, заметим в скобках, не очень оригинально. И что дальше?
— Вот именно из-за "бабок" он всем этим и решил заняться.
— Не понял…
— Ну… Хоть и не принято о покойнике… А собственно, почему бы…
— Михаил! Хорош мямлить, здесь все свои, — произнес Кирилл.
— Ну вот Петя хочет посчитаться за свою подругу, ты — восстановить справедливость, так?
— Очень вольная трактовка моей личной мотивации, но допустим.
— А Витяше все эти побуждения были абсолютно до фонаря.
— Чего же он хотел? — прищурился бывший сапер, на ощупь выуживая из пачки сигарету.
— Неужели непонятно? — хмыкнул Кирилл. — Он хотел поиграть в щекочущую нервы остросюжетную игру под названием "шантаж".
— То есть вычислить убийцу и тянуть с него деньги, не выдавая его тайны? — Петр глубоко затянулся дымом. — Я правильно понял?
— Мишаня, мужчина, сидящий напротив, правильно тебя понял?
Пожарный какое-то время помолчал, сердито глядя на собственный пустой стакан, стоящий на столе, как будто тот был средоточием всего мирового зла.
— А, какого черта! — махнув рукой, наконец нарушил он молчание. — Во всяком случае, я его понял именно так. Я мог вам этого вообще не говорить, но решил, что лучше рассказать все как есть, ничего не скрывая, а то любая ложь, даже самая несущественная на первый взгляд, может увести в сторону.
— Ты правильно решил, — одобрительно кивнул Хлебослов.
— Все-таки интересно получается, — с кривой ухмылкой произнес Петр. — Пусть, значит, девчонки останутся неотомщенными, да и убийца пусть дальше свои кровавые делишки обделывает, лишь бы навариться! Классная психология была у вашего… дружка, ничего не скажешь!
— Да будет тебе, не заостряй, — примирительно проговорил охранник. — Кому и что ты хочешь предъявить? Витяши уже нет, и сейчас мы в одной лодке. Стоит ли ее раскачивать?
— Ладно уж, миротворец… — Инвалид налил себе водки и выпил в одиночестве.
— Мишаня, на сегодня ты наша единственная надежда.
— Я понимаю.
— Вспомни, что тебе говорил Витяша, что он делал, любые мелочи.
— Имен он никаких не упоминал, это я уже доложил. Да, вот что я могу сказать определенно: он за кем-то следил!
— Это из чего ты делаешь такой вывод?
— Из чего вывод… Из чего вывод… — Мишаня прикрыл глаза, демонстрируя усиленную работу мозга. — Сейчас вспомню… Значит так, однажды он в выходной очень рано ушел утром…
— Откуда ушел? — уточнил хозяин квартиры. — Из дома что ли?
— Какая тебе разница! — окрысился на него пожарный. — Ушел и ушел! Тебе-то что!
— Погоди, приятель, не ерепенься! — успокоил его Хлебосолов. — Лучше объясни, что в этом необычного. И при чем здесь слежка.
— Необычно здесь вот что: вставал Витяша всегда очень тяжело, а уж чтобы в выходной его до обеда поднять, здесь вообще надо было очень сильно постараться. Ложился-то он всегда под утро, любил куда-нибудь сходить на ночь глядя и все такое…
— Типичная "сова", одним словом. Понятно. Продолжай.
— А в тот раз будильник завел на семь часов. Я ему: куда? А он: надо кое-что выяснить, есть придурки, у которых расписание не совпадает с моим. Потом вечером у него был довольный вид. Он еще сказал: "Прав Пуаро, серые клеточки — страшная сила!" Пуаро — это такой сыщик у Агаты Кристи, а серые клеточки — он так мозги называл.
— Мы знаем.
— А Витяша был начитанный. Потом он еще как-то сказал, в другой день: "Какое это нудное занятие — слежка. Особенно когда нет объекта, и ты не знаешь, скоро ли он появится".
— У тебя хорошая память, — ухмыльнулся Петр. — Мне б такую.
— А что, не жалуюсь. Короче, следил он за чем-то, это точняк.
— Один следил? — спросил Кирилл. — Может, кого из знакомых подключал? Вон на похоронах сколько народу было.
— Нет, думаю, один. Не стал бы он никому доверяться. Это ж надо в долю брать. А Витяша… Нет, в одиночку он шустрил, сто процентов.
— Вот сейчас только не торопись с ответом, как следует подумай. Вот что я хочу узнать: а за одним он следил? Ты понимаешь о чем я?
— Конечно. — Мишаня вновь добросовестно закрыл глаза. — За одним или за двумя..?
— Или за тремя, четырьмя… — проворчал Петр, но Кирилл пихнул его под столом ногой, и он благоразумно счел за лучшее умолкнуть.
— Не за од-ним! — четко выговаривая слога, произнес Мишаня, открыв глаза.
— Обоснуй свой вывод, — поощрительно улыбнулся ему Хлебосолов.
— Витяша как-то сказал: "Я этим гадам хвосты прищемлю". И потом еще: "Они думают, что умнее всех". То есть: "им", "они" — во множественном числе.
— Эх, что ж ты имен не спросил! — досадливо крякнул Петр.
— Я же говорил, что не хотел лезть в эту бодягу. И насчет Витяши — думал, поиграется и бросит. А вообще-то я у него спрашивал. Не то чтобы сильно уж приставал, а так, мимоходом. Он ответил, что все мне расскажет позже, когда сам четко для себя прояснит картину.
— А машину он не брал? — поинтересовался Хлебосолов. — Или кого-нибудь с машиной? Ведь если следовать Петюниной логике, убийцы — на колесах.
