Я закричал: «Эй! Есть здесь кто-нибудь?» – вы же знаете, что я делаю глупости, когда нервничаю. Пытаться идти ровно было все равно что управлять наполовину спущенным надувным домом. Держась за стену, я направил фонарик вперед и вот что увидел (все включено в качестве доказательств в материалы моего первого дела в Коллинз-хаус, Народ против Мелкого Глена, #770141).
Стадо украденных овец в количестве двадцати четырех штук, помеченных розовой краской из баллончика – это значило, что они являются собственностью какого-то фермера.
Новенький «Мерседес-Бенц» C-класса с временным номером 7BQJ63 и разрешением на парковку в городе Клэрморрис (Лепреконы не умеют управлять автомобилями, но им нравятся красивые вещи. А еще им нравится красть. И хотя «Мерседес» был самым простым и довольно дешевым, для лепрекона это очень элегантная машина. Я бы не удивился, узнав, что Мелкий Глен стащил ее только из-за приятного запаха в салоне.)
Четыреста семьдесят пять бутылок французского вина, все содержимое винного погреба отеля «Мэлтон». Не хватало только четырех – включая Petrus 1971 года. Самое дорогое вино они выпили сразу, как это принято у фейри. Идея «оставить что-то на потом» непопулярна у малого народца, и это касается девяноста процентов всего, что они делают.
Мятая бумажка в пять евро и огромное количество ниток. Их было так много, что иногда приходилось заходить в них по пояс.
Овцы окружили меня со всех сторон, и временами трудно было сказать, где кончаются нитки и начинаются овцы. Если кто-то и был более напуган, чем я сейчас, то это точно овцы. Они сгрудились вокруг меня, пока я пытался успокоиться, пересчитывая бутылки.
Как выбраться обратно, мне и в голову не приходило. Забраться по крутым стенкам без альпинистского снаряжения или кожевенных инструментов было невозможно, но через мгновение проблема решилась сама собой: когда все вокруг затряслось, я вылетел из сумки, пролетел добрую половину Радужной комнаты и с громким всплеском упал в аквариум с мерроу.
Вода была очень соленой, чтобы больше напоминать Ирландское море. Но похоже, что аквариум давно не чистили, потому что он жутко вонял водорослями и газами мерроу.
Я пытался как можно быстрее выбраться из бассейна. Когда мерроу оказываются под водой, их глаза закрывают защитные веки, из-за чего они кажутся абсолютно черными. Жутковатое зрелище, и провести хотя бы еще одну секунду в этом неприятном контейнере никак не входило в мой список дел на сегодня.
Посреди комнаты между капитаном и Мелким Гленом шла яростная битва – именно их борьба за сумку заставила ее взлететь, а меня из нее выпасть. Вслед за мной оттуда вылетело несколько бутылок и одна овца, но, к счастью, «Мерседес» остался внутри, а то бы он меня раздавил.
Капитан мастерски обращалась с шилейлой. Она была одной из лучших учениц Йоджи Хансра. Дубинка в ее руках превратилась в одно мелькающее неясное пятно. Танцуя, она перелетала из одной руки в другую, летала за плечами и за спиной, словно шилейла была живой, а капитан – укротившим ее заклинателем. Единственным способом следить за схваткой были звуки ударов, треск и крики «ай»!
Пока капитан теснила Мелкого Глена, я наконец вылез из аквариума, мокрый и дрожащий, пахнущий мерроу и гнилыми водорослями, осматривая пол в поисках шилейлы или очков, а лучше того и другого.
– Бойл, лови! – крикнула капитан, бросая мне лепреконские наручники.
Удивительно, что я вообще их поймал, почти ничего не видя. Потом она бросила мятый листок, который я не поймал. Подняв его с пола, развернул листок и увидел, что именно писала в спешке капитан. Это было короткое стихотворение.
Капитан де Валера закричала: «Бойл, сейчас!», выбила дубинку из рук Глена и пригвоздила его к полу, приставив шилейлу прямо к бороде. Я прищурился и прочел, как мог, громко и с выражением:
О Мелкий Глен с роскошными ушами,
Чья слава с бородой растет лишь и с годами,
На главной площади, где фейри все толпятся,
Однажды памятник твой будет красоваться.
Твой медный лик от пальцев до макушки золотеет,
Его и голуби испачкать не посмеют.
Но обернулась твоя глупость вдруг бедой,
Надолго сядешь в камеру ты «Джой».
И ждут мученья от трех месяцев до полугода
Похлебка да работа и зимой, и летом,
Ты взят под стражу – все, прощай, свобода —
Ронаном Бойлом, доблестным кадетом.
И после этого защелкнул наручники на Мелком Глене, потому что это единственный известный способ арестовать лепрекона: быстрее молнии и в сочетании с тщеславными стихами. Когда про лепрекона стихами говорят прекрасные вещи, он забывает буквально обо всем. Мелкий Глен пинался и пытался вырваться, но был бессилен. Хотел бы я сказать, что стал важной частью плана капитана, но, скорее, мне просто повезло.
Мы с капитаном отдышались и почувствовали, что впервые немного сблизились. Так обычно работает травматичный опыт. В аквариуме мерроу тупо уставились на нас своими пугающими черными глазами. Слышался звук инструментов из главного зала, исполняющих песню “Ragus”, название которой я не запомнил.
Стихотворение было прекрасным, но, честно говоря, в последующие годы я читал такие ее стихи, по сравнению с которыми эти были ужасны. Любовное проклятье и яростный бой все-таки сказывались. Мелкий Глен извивался и пытался сделать оскорбительный жест, но от наручников освободиться не мог. Капитан подняла его на ноги.
– Отличная работа, кадет Бойл, – сказала она. – И, господи, как же от тебя несет!
Я кивнул, потому что запах воды из аквариума в моем комбинезоне правда был кошмарным, даже здесь, в Огуречном салоне.
Капитан зачитала Мелкому Глену его права и подняла с пола сумку, сунув в нее выпавшие бутылки, удивительно целые. Еще я помог ей загнать обратно бродячую овцу, что было уже сложнее.
Сумку капитан повесила на пояс. Я поднял свою шилейлу, и мы направились обратно через весь салон.
– Прекрасный Лиам исчез, или он где-то здесь, но мы его не видим. И это позор, поскольку дело до конца не закрыто, и я не могу сделать ему маленький цветочный веночек. А это единственное, чего я хочу, глядя в его глаза цвета весеннего неба, – протянула капитан.
Чары еще не покинули ее и не уйдут до вечера. От них она излечится уже в Коллинз-хаус.
Мы провели Мелкого Глена мимо аттракциона с бочками в главный зал. Большой Майки кивнул нам, пока мы проходили мимо, но большинство других фейри делало в нашу сторону менее дружелюбные жесты. Кто-то выкрикнул: «Заставь их уши светиться изнутри, Глен!».
Мы прошли мимо странной штуки у входа, которая теперь была опять на ногах. Она протянула лапу за чаевыми, как будто здесь в порядке вещей давать чаевые этому существу, выходя из салона. Капитан де Валера сунула ему два евро, потому что была настолько же щедрой, насколько и суровой.
