Следующий автобус был практически пустой: пожилая женщина и молодой парень, который сидел, развалившись, на заднем сиденье. Я села подальше от них, но парень, естественно, встал и, покачиваясь, двинулся ко мне по проходу, как тот старик в прошлом автобусе. Я вспыхнула. Кожей ощутила взрыв адреналина.
– Привет! Как тебя зовут? – спросил он с широкой обаятельной улыбкой. Во рту у него один клык отсутствовал.
– У меня нет имени, – ответила я на этот раз.
– Что с твоим лицом?
Я тронула разбитую губу.
– Оно такое с рождения.
Он блаженно улыбнулся и, порывшись в своей джутовой сумке, дал мне фиолетовый бумажный квадратик. Не синий билет. Я положила его себе на ладонь.
– Я не смогу это проглотить, – сказала я.
– А я уже три проглотил, – сообщил он, чем и объяснялись его помутненные зрачки и потное лицо. – Только так и можно ездить на автобусе, – добавил он и захохотал, словно гиена. Он был моложе, чем мне показалось сначала: лет восемнадцать-девятнадцать. Со своим беззубым ртом он смахивал на ребенка-переростка, фута на три выше, чем следовало.
– Расскажи мне, что ты видишь, – попросила я.
Он указал пальцем на бурое сиденье перед ним.
– Корни прорастают на поверхность. Цветы распускаются во всех садах и тянутся к небу. Танцуют весело, всем на радость. – Он прижался лицом к окну. – И еще смотри. Там мироздание, и все автомобили летают по воздуху. Они как птицы в небе.
Когда он оторвал лицо от стекла, там осталось жирное пятно от его потной кожи.
Я выглянула в окно. Мне хотелось увидеть то же, что и он: судя по описанию, его мир был куда интереснее моего, но я не собиралась сосать его фиолетовую бумажку, пропитанную наркотой, – даже мне было известно, что никакая мать так бы не поступила. А белобилетница и подавно сошла бы с этого автобуса.
– Твоя голова – подсолнух. Но это ничего, – успокоил он меня. – Ты будешь жить. Тебе это подходит.
Он вытянул ноги и некоторое время изучал свою обувь. На нем были грязные белые кроссовки с красными носами. Я наблюдала, как меняется выражение его лица: страх – приятие – и снова милая улыбка. Потом он повернулся ко мне:
– Давай сыграем в «камень, ножницы, бумага»!
Но мы продвинулись не слишком далеко, потому что он все время замирал, глядя то на свои руки, то на мои.
– Куда ты едешь? – спросила я, когда он взял меня за запястье и стал разглядывать мои пальцы. Он приблизил их вплотную к глазам и внимательно изучал каждую кутикулу, каждую крупицу грязи под ногтями.
– Домой! – ответил он. – Домой!
– А это где?
– Недалеко.
Он уснул. Его щеки запунцовели. А ведь он чей-то сын. Кто-то о нем заботился, оберегал. Пошел дождь, струйки воды побежали по окнам. У наших с ним путешествий были разные маршруты, но вот эти маршруты ненадолго пересеклись. Мысленно я пожелала ему всего хорошего. Мне тоже хотелось кого-то оберегать.
13
Автобус сделал остановку на АЗС. Мы вышли. Народу в это время было немного. Я осмотрелась, пошла в туалет и села в кабинке. Из-за стенки раздался легкий вздох. Я смотрела на движущиеся тени от ног. В кабинке я чувствовала себя в безопасности. Мне не хотелось отсюда выходить и возвращаться в большой мир. Мне хватало этого белого пластикового пространства с отделкой из линолеума, тесного и чистого местечка.
Когда же я собралась с духом и вышла из кабинки, то увидела длинноволосую брюнетку, которая стояла у раковины и мыла руки. Она методично намыливала ладони, тыльные стороны ладоней, запястья, словно смывала слой грязи. Потом она споласкивала руки под струей и снова их намыливала. Я могла бы так наблюдать за ней весь день. Я встала рядом с ней и постаралась так же тщательно вымыть руки. Наши глаза встретились в зеркале, и я сразу позабыла о мытье.
– Марисоль!
На виске у нее виднелось грязное пятно. На ее лице возникло мимолетное выражение изумления. Она в последний раз ополоснула руки, наклонилась над раковиной и аккуратно вымыла лицо.
– Ты запомнила мое имя, – сказала она.
– А ты что, преследуешь меня? – спросила я.
Я попыталась состроить угрожающую гримасу, но вышло не очень.
– Могу задать тебе тот же вопрос, – парировала она. – Кто тебя преследует? У тебя даже нормальной карты нет.
– Теперь есть, – возразила я.
Она улыбнулась:
– Ну молодец, молодец. Ты заслужила золотую звезду.
Не сговариваясь, мы отправились в душевую. Бросили монетки в турникет, вошли, разделись и встали под горячий душ. Наши тела разделяла тонкая ламинированная перегородка. Но от ее близости у меня закружилась голова. Мы не разговаривали. Под перегородкой ко мне от нее залетали водяные брызги, и я нагнулась, чтобы их ловить. У меня даже возникло безумное желание попить эту воду. А потом я подумала: «Ну, узнаю это ощущение. Как странно чувствовать нечто, непохожее на страх и отчаяние, и знать, что другие ощущения все еще возможны».
Я прислонилась к перегородке и представила себе, что и ее тело сделало то же самое. Рука прижалась к руке, бедро к бедру.
Стоя под душем, я довольно энергично почистила зубы, сплюнула на пол и заметила кровь в белой пене, а еще во рту возникло странное ощущение: там был то ли камешек, то ли грязь, то или обломок кости. Я в панике сунула руку в рот и провела пальцами внутри.
– Зуб! – крикнула я Марисоль. – У меня что-то с зубом!
Мы оделись и встретились перед душевыми кабинками. Марисоль, как была, босая, с мокрыми волосами, заглянула мне в рот.
– Его придется вытащить. Хочешь, я это сейчас сделаю? Я смогу его вырвать. Будет больно, но не слишком. Люблю выдирать зубы.
– Нет, – сказала я и, выдернув из диспенсера бумажную салфетку, приложила ко рту, чтобы остановить кровь.
– Это нормально, – сказала она. – Новая норма. Новорожденный забирает у матери зуб. Тебя разве никто не предупреждал?
– Никто меня ни о чем не предупреждал, – сказала я, чувствуя, как салфетка постепенно пропитывается моей кровью. – Ни одна сволочь мне ничего не сказала! – Я вдруг разозлилась.
– Смотри! – Она широко разинула рот, обнажив десны, розовые, без зубов в глубине.
Мы вышли из душевой и вошли в зал ожидания, где стояли игровые автоматы, мигая разноцветными огнями. Я подошла к одному из них, наклонилась над зеркальной поверхностью и языком нащупала шатающийся зуб.
– Я опоздаю на свой автобус, – сказала я, когда Марисоль бросила в прорезь несколько монеток и дернула за рычаг. – А может быть, он уже ушел.
– Останься со мной, – попросила она. На ее лице играли отблески желтых и красных огоньков игрового автомата, глаза зорко следили за выскакивающими в окошках картинками.
