– Огромное тебе спасибо за пилюли. Я без них теперь не обхожусь. Проходи, сейчас чайник поставлю.
Ей не хотелось сидеть в гостях, в последнее время Лара вообще почти ни с кем не общалась, но отказать свекрови было неудобно. Тем более приболевшей.
Непросто оказалось выдержать проницательный взгляд Веры Дмитриевны. Лара знала, что выглядит не лучшим образом, хотя перед выходом из дома постаралась придать себе видимость благополучия. Однако последствия бессонницы трудно спрятать под слоем пудры, как и резкую худобу, которая случилась из-за нервных переживаний, под просторной одеждой.
Свекровь ничего не сказала, лишь проводила в гостиную, где в центре располагался круглый стол со скатертью, а на нем открытый ноутбук.
– Его мы сейчас уберем в сторону, – сказала она. – Ты знаешь, никогда так точно не чувствуешь свой возраст, как читая современные литературные творения. Я безнадежно отстала от жизни.
Лара слушала свекровь и думала о том, что этого человека назвать отсталым можно с очень большой натяжкой.
– Сейчас я принесу чашки, и ты накроешь на стол.
Лара осталась одна в просторной гостиной. Она давно здесь не была. Когда-то в этой комнате устраивались шумные обеды и ужины, все шутили, смеялись, Константин Иванович рассказывал анекдоты и прекрасно играл на гитаре. Они с Верой Дмитриевной составляли отличный дуэт. Потом родилась Катя, и стало еще счастливее.
Лара провела ладонью по столу. Вот сюда клал свою кроху-внучку Константин Иванович, чтобы самому снять с нее теплую шапку и комбинезон.
– Ну что, Катерина, в гости пожаловала? – спрашивал он. – Правильно. Сейчас пойдем все осматривать.
Потом брал ее на руки и водил по комнатам, пока внучка комментировала увиденное однообразными «агу».
Сейчас все совсем по-другому. Комната казалась прохладной, ноутбук – чужеродным предметом.
– А вот и чашки, – на пороге с подносом появилась Вера Дмитриевна. – Ты пока расставляй, я чайник принесу.
Лара послушно сервировала стол. Чашки, блюдца, ложки, салфетки, нарезанный тонкими ломтиками лимон и вазочка с конфетами.
Чуть позже появились чайник, пепельница, зажигалка и пачка сигарет.
Лара молча смотрела на все это разнообразие, а потом перевела вопросительный взгляд на свекровь.
– Выбирай, – сказала та и села напротив.
Тогда Лара поняла, что предстоит не чаепитие, а разговор.
– Я с вашего позволения, закурю, – сказала она.
– Я, пожалуй, тоже.
Кошка, заглянувшая было в комнату, тут же ретировалась. Она не переносила сигаретный дым.
– Я вас слушаю, – проговорила Лара.
Вера Дмитриевна пристально смотрела на невестку:
– Я хочу понять, что происходит. У Саши всегда все хорошо и все в порядке, но я же вижу.
– И вы решили поинтересоваться у меня. Какие сильные сигареты.
– Это Константина Ивановича, так что глубоко не затягивайся. Я сама к ним очень долго привыкала.
Лара замерла, а Вера Дмитриевна продолжила:
– Я всегда стояла в стороне и не вмешивалась, не собираюсь этого делать и сейчас, но вы оба несчастны.
Оба? Да, конечно, оба. Какой мужчина будет счастлив с женщиной, которая вечно недовольна? Как он там сказал? Злость и обида на весь мир. Вот что он в ней видит: злость и обиду.
– Так получилось.
– Я понимаю, в жизни бывают разные моменты. В семье всегда все гладко быть не может. Есть и разногласия, и непонимание, и ссоры, каждая семья проходит свое испытание.
– У вас было много?
– Полно. – Вера Дмитриевна вздохнула. – Константина Ивановича долгое время делали невыездным, на него постоянно писались доносы, не печатались научные работы, срывались опыты. Человеческая зависть – страшная вещь. Был период, когда он не справлялся и начал злоупотреблять спиртным. Если честно, я очень боялась алкоголизма.
– Но вы справились, – улыбнулась Лара.
– У меня получилось.
– А у меня не получается. – Она затушила сигарету и встала из-за стола, подошла к окну, потрогала шторы.
– Вы ничего не изменили здесь за прошедшие три года.
– Честно говоря, и не хочу. Боюсь расстаться с памятью.
– Я понимаю. Такая пара, какая была у вас, встречается одна на тысячу, а может быть, даже на миллион. Вы всегда знали, что нужно ему, он – чего хотите вы, как сообщающиеся сосуды. Я понимаю, какая за всем этим стояла огромная работа души, сила, мудрость, терпение… Я всегда смотрела на вас и думала, что хочу так же, одним дыханием на двоих, но не получается. Все рассыпается… уже рассыпалось.
– Не говори так, я знаю, что были трудности, которые тяжело переживались. Было два выкидыша…
– Четыре.
– Что?
Лара обернулась через плечо и с грустной улыбкой посмотрела на свекровь:
– Он вам ничего не говорил, да? Четыре выкидыша и удаление матки. У меня больше никогда не будет детей.
– Вот оно что…
Лара отошла от окна, вынула из пачки новую сигарету и щелкнула зажигалкой.
– Возможно, если бы в нашей жизни были другие трудности, мы бы справились, возможно, если бы Саша больше не хотел детей, мы бы тоже справились, но я знаю, что он хочет. А он знает, что я не могу их дать.
– Вы говорили об этом?
– У нас в последнее время очень плохо с разговорами. У нас, если честно, со всем очень плохо в последнее время. Я срываюсь, он молчит… лучше бы накричал, честное слово.
Лара вдруг поняла, что вообще ни с кем никогда все это не обсуждала, держала в себе, а оно копилось-копилось-копилось, а потом выплескивалось в безобразные домашние сцены. И дальше копить уже невозможно. Требовалось выговориться.
Вера Дмитриевна молчала, а Лара не могла остановиться, рассказывала, как выписывали из больницы, как ловила на себе постоянные сочувствующие взгляды, признавалась в нежелании никого видеть и какой-то нахлынувшей вдруг непереносимости прикосновений. Она все время перемалывала в себе случившееся, а чуть только начала оправляться, поняла, что теряет мужа. Пошли публикации, фотографии… Нет, умом понимает, что верить всему не нужно, но как же сложно смириться. И так легко предположить…
Лара проговаривала одно и то же по пять-шесть раз, выплескивала свое горе, разбирала ситуацию, шла дальше. На краткий период умолкала, чтобы перевести дух, а потом начинала сначала…
Вера Дмитриевна не перебивала, слушала. Нетронутый чай остывал.
– Наверное, он просто сильнее меня.
– Сильный мужчина тоже бывает слаб, – наконец тихо проговорила свекровь. – Однажды даже самые сильные не выдерживают и ломаются.
