Халида протянула огромное полотенце из мягкой ткани, по размеру больше похожее на простынь, и Варя с благодарностью завернулась в него.
– «Не тронул» в каком смысле? – слова Эсти заставили девушку насторожиться.
– Ну… – та покраснела, отводя взгляд, – в том смысле, что не воспользовался тобой.
– А это имеет значение? – хмыкнув, Варя выбралась из бассейна. Она давно не девственница, чего ей терять? А учитывая, что мужчины у нее не было больше года, да и бывший муж поступил с ней по-свински, так она даже имеет право на небольшую интрижку.
Вот только она не уверена, что Оритейл это ее герой…
– О, боги, а как же! – Эсти с ужасом всплеснула руками. – На тебе демоническая привязка! Если бы лейс Оритейл воспользовался тобой, ты бы умерла! Сгорела!
– Сгорела? – Варя недоверчиво уставилась на шимун. – Натурально? Как в огне?
– Нет, хуже. Метка выжгла бы тебя изнутри.
Варя прищурилась.
Вот оно как…
– То есть мне и сексом ни с кем нельзя заниматься? – ей нужно было подтвердить возникшие подозрения.
Эсти покраснела, как маков цвет.
– Только с тем, кто поставил метку…
Красота! Варя едва не зарычала от гнева, всколыхнувшегося в груди горячей волной. Только этого ей не хватало для полного счастья. Мало того, что она рабыня без права на интимную жизнь, так еще эта жизнь зависит от прихоти незнакомца, которого она видела один раз, да и то мельком. И кто даст гарантию, что они вообще когда-нибудь встретятся?
Не то, что она бы этого очень хотела, но ситуации в жизни бывают разные. Вдруг Оритейл передумает и решит воспользоваться своим правом? А ей совсем не хочется умирать во второй раз.
– Но Оритейл же все знал!– произнесла она, сжимая кулачки. – Знал, что так будет, и все равно меня целовал… Зачем?
– Чтобы ты сама отдавала сумру. В момент сильных эмоций сумра бьет из нун, словно фонтан, а дарг ее пьет. Дарги так всегда поступают, когда хотят подпитаться от нун.
– Значит, Оритейл дарг… – сердце девушки ёкнуло в запоздалом испуге. Так вот какие они, эти загадочные и пугающие дарги. Почти как люди… Почти… – И как он… пьет?
– Ну как… вместе с дыханием. Как поцелуй.
Варя расхохоталась.
Так вот оно что… А она-то, наивная, решила, что Оритейл воспылал к ней внезапной страстью!
Нет, милочка, здесь все совсем по-другому. Забудь то, что ты знала до этого. В этом мире мужчинам не нужна твоя страсть, твоя красота (если она у тебя осталась), твое тело. Им нужна только таинственная сумра, которую ты теперь носишь в себе, как воду в кувшине. Они будут прикладываться к тебе, пить, словно из источника. И тебе остается только молиться, чтобы никто из них не забылся, не осушил тебя досуха…
– Ваэльми! Ты вся дрожишь, – перепуганные шимун переглянулись. – Ты очень изменилась с тех пор, как потеряла сознание в пустыне. Что происходит? Ты заболела?
– Нет, я здорова, – процедила Варя, не в силах успокоить нервный смех. – Я очень здорова!
Она тряхнула головой и направилась к выходу. В голове билась только одна связная мысль: бежать отсюда, как можно быстрее. Только бежать!
Глава 8
Эмоциональная волна настигла Ксарта, когда он, печатая шаг, шел по гулкому коридору к тронному залу. В одно мгновение каждый мускул в теле напрягся, окаменел, каждая жила зазвенела натянутой струной, и жгучая, всепоглощающая боль прошлась по коже, будто огненная волна.
Сквозь стиснутые зубы со свистом вырвался выдох. Ксарт отшатнулся к стене, сполз по ней, цедя проклятья. Обмякшие ноги отказывались его держать. Словно только что кто-то неведомый попытался выкачать из него все силы.
Никогда прежде герцог дер Эллайн не испытывал подобного ощущения.
– Мой лейс? – перепуганный Абрахам бросился к своему господину.
– Не трогай меня! – с трудом процедил мужчина.
Болезненный спазм скрутил все внутренности в один плотный комок. Внизу живота зародилась странная слабость, потекла вместе с кровью по венам, наполняя каждую клеточку. Дыхание сбилось, застряло в груди. Охнув, Ксарт рванул туго застегнутый воротник. Тот с треском разорвался. Алмазные пуговицы, стуча, поскакали по полу.
– Что со мной? – выдохнул Ксарт, находясь на грани сознания.
Его тело мгновенно покрылось испариной. К горлу подкатила тошнота. Зрачки расширились, в горле образовался колючий комок, не дающий вдохнуть, и архав нервно провел языком по шершавым губам.
– Смею предположить, что это откат…
Абрахам не решился нарушить приказ и коснуться архава. Маг замер в двух шагах, нервно потирая ладони.
– Откат? – Ксарт, борясь со слабостью и тошнотой, поднялся на ноги, прислонился к стене и вдохнул. Еще минуту назад он чувствовал себя полным сил, а теперь ему казалось, что он истощен, что из него выкачали все силы. – Что это значит?
Слабость понемногу отпускала, словно скатывалась с него, забирая с собой напряжение. Стало легче дышать. Сердце, только что заходившееся в груди, выровнялось, пульс уже не так гулко отдавался в висках.
Хорошо, что свидетелем этой сцены был только провидец. Ксарт мысленно вознес хвалу Хрейгу, своему покровителю. Абрахам никому ничего не расскажет, слишком многим обязан своему лейсу. А остальным обитателям замка ни к чему знать, что Железный герцог Нирумии совсем не железный. У него тоже имеются слабости.
Нет, не так.
У герцога Нирумии есть только одна-единственная слабость. Но он скоро с ней разберется.
Ксарт сдвинул брови. Выжидающе глянул на мага.
– Ну?
Как всегда, Абрахам начал издалека:
– Нун. Она часть вас.
– Все это я знаю. Говори по существу, старик!
Абрахам поежился, услышав в голосе дер Эллайна стальные нотки.
– До того, как она попала сюда, вас разделяли Грани Миров, и вы существовали независимо друг от друга. Но теперь она здесь, и она ваша неотъемлемая часть, как дыхание или сердцебиение. Вы не можете управлять ею, как не можете управлять собственным пульсом, но вы ее чувствуете, точно так же, как чувствуете, когда этот пульс убыстряется. Если бы не метка, все было бы проще. Но она в разы увеличила связь между вами. Я именно этого и боялся. Теперь вы, как зеркало, отражаете все, что испытывает ваша шиа…
– Шиа… А ментальный щит? Разве он не должен помочь?
Взгляд полукровки пригвоздил мага к полу.
– Должен, мой лейс, но ваша аура говорит сама за себя. Вы загнали себя в ловушку.
– И? – Ксарт прищурился. Последнее слово, сказанное Абрахамом, вызвало в нем внутренний протест.– Хочешь сказать, что я теперь буду испытывать все, что испытывает она? Голод, жажду, усталость?
