Вечером я плохо себя чувствовал как физически, так и морально. Мне отвратительна была любая еда, о ней даже думать не мог. Мне отвратителен был жирный отец моего сына. Ведь мой жир – это следствие моей слабости, а не силы. И если кто-то копит в себе силу, то получается, я копил в себе слабость. Жир – это слабость.
В это время ангел говорил, какой я идиот, а демон смеялся и призывал меня съесть еще килограмм печенья. Я не выдержал эту войну и вышвырнул печенье в мусорное ведро. Потом открыл холодильник, и в мусорку полетела вся моя еда. В моем доме осталась только вода и ничего больше.
В 3 часа ночи жирный отец моего сына проснулся от того, что его тошнило. Я вскочил с кровати и побежал к белоснежному унитазу, стараясь удержать тошноту внутри себя. Удержал, так как в желудке ничего не было. Мне стало легче. По крайней мере, эмоционально точно. Физически я чувствовал себя плохо, поэтому решил прогуляться по ночному городу.
Я шел по теплому асфальту босиком и ощущал уютный ветер кожей и волосами, и не чувствовал ни ангелов, ни демонов. Мыслей не было. Я просто шел и был счастлив, веря, что что-то в моей жизни начинается.
Тогда я побежал. Легкой трусцой, навстречу свежему ночному ветру. Ангел начал говорить, что опасно бегать ночью, что лучше отложить это на более удачное время. Не лучшее время для бега ночью. А демон мне говорил: давай, парень, еще ускорься, беги изо всех сил. Трусца для слабаков.
Я побежал что есть сил! В это время у меня был хор мыслей, переплетение зла и добра в одном мышлении обычного человека, и я остановился и крикнул на всю улицу изо всех сил, согнувшись пополам, куда-то в землю, куда-то в асфальт:
– Заткнитесь! Хватит!
И почувствовал тишину, после которой опять началось:
– Ты чего кричишь? Тебя же могут услышать.
– Давай кричи еще, кричи сильнее! Ори, ублюдок, что есть сил. Выпусти пар!
– Иди домой, ложись спать, ты завтра не выспишься. Тебе на работу. Ты будешь плохо себя чувствовать, и у тебя не будет настроения.
– Побежали! Чего ты стоишь? Сегодня не будем спать вообще! Будем жрать печенье. Бегать и жрать печенье.
Мне хотелось зажать уши руками, но я понимал, что это мне не поможет.
Тогда я решил пробежать еще. Я бежал так, как будто за мной гонится сама смерть. Где-то в руинах моего деградирующего сознания так оно и было. Я был готов бежать, пока не свалюсь замертво, пока не развалюсь на части, не превращусь теплый асфальт, так как я не видел никакого смысла жить так, как жил я.
Когда я вернулся домой, мокрый и довольный, я чувствовал, что я нащупал некую нить, на которую я буду ориентироваться, и идти туда, сам не зная куда идти. Я принял контрастный душ, выпил холодной воды и завалился спать.
Утром проснулся и купил себе новые кроссовки и яблоки. Целый день я ел яблоки и вечером вышел на пробежку. Пробежал 2 км по школьному двору, после чего сделал упражнения на пресс и несколько подходов отжиманий от грешной земли.
С двух сторон на меня нападали – и ангелы, и демоны, но принимал решение я. Я наблюдал за их игрой, и мне понравилась эта сказка, в которую я погрузил самого себя. Меня смешил демон и напрягал ангел.
Я пришел с ночной пробежки и встал на весы. Они показывали ровно 100.
– Может все-таки печенье? – спросил меня ангел.
– Да пошел ты к черту, ангел!
Демон раскатисто расхохотался.
Это было начало. По крайней мере, если верить теории Большого взрыва, то именно с него все и началось.
В тишине я услышал голос сына:
– Папа, ты чего смеешься?
Все, твой жирный папаша пошел спать.
Наверняка ты думаешь, что я псих? Но я просто умею очень хорошо играть, друг мой… Научить тебя?
Псих
В нормальности – слишком большая конкуренция.
Боюсь, что я бы не справился, если бы хотел стать одним из лучших нормальных. Поэтому в школе я был отъявленным хулиганом. Когда ты осознаешь, что ты слишком нормальный, то не стоит рассчитывать на выдающиеся результаты. Ну или можешь забить гвоздь в кровоточащий зад, чтобы тебя заметили, оценили и признали. Но оступившись, ты получишь пинок под зад, тебя заклюют и оболгут. Поэтому нужно всегда имитировать широкую улыбку, а на самом деле трястись, чтобы тебя не забыли.
Быть нормальным, таким как все, среднестатистическим… Не выделяться.
То есть быть толпой, принять решение быть частью, занять определенную ячейку и молиться, чтобы тебя с нее не согнали, как не сгонят слабую обезьяну с дерева. Не быть отдельной личностью? Увольте меня от этой чертовой нормальности!
Быть нормальным, таким как все, среднестатистическим… Не выделяться. То есть быть толпой, принять решение быть частью, занять определенную ячейку и молиться, чтобы тебя с нее не согнали, как не сгонят слабую обезьяну с дерева. Не быть отдельной личностью? Увольте меня от этой чертовой нормальности!
Иногда просто нужно шагнуть в пропасть, и ты либо упадешь в бездну, разбившись в лепешку, либо полетишь как птица, широко расставив крылья и радуясь щекотному чувству собственного полета.
Шагнуть, зажмурившись. Приняв решение и затаив дыхание, чувствуя удары своего сердца и пульс на шее. Шагнуть, когда пути назад нет.
Когда от волнения трясутся руки. Когда частота сердечных сокращений увеличивается в 2 раза от волнения. Когда на лбу проступают капельки пота, а во рту пересыхает. Когда ты через своего хорошего друга попадаешь к главврачу, долго объясняя и придумывая, что ты ставишь эксперимент, задействуешь свои связи. Когда где-то в глубине души надеешься, что тебе откажут, что безвольные лица и безумные глаза не будут смотреть на тебя.
У тебя, наверное, было чувство, когда ты хочешь повернуть назад, но, оборачиваясь, обнаруживаешь, что за тобой захлопнулась дверь и у тебя не будет права ее открыть.
Так думал и я, когда стоял в психбольнице с сумкой с вещами и все: врачи, сестры и все эти замечательные ребята, – думали, что я такой же сумасшедший, как другие пациенты. А мне была уготовлена роль: играть психа ровно 30 дней. Всего один месяц провести в психушке.
Это там, за стенами этого бреда ты принимаешь смелое решение, потирая ладони и предвкушая приключение. Это там ты самоуверенный и знаешь, на что идешь. За стенами этого здания ты один. Но когда за тобой затворилась дверь и твои условия приняты, и ты реально играешь больного и ни при каких обстоятельствах не уйдешь отсюда в течение 30 дней, то сталкиваешься с неприятным холодком внутри. И это не только что съеденное мороженное.
В психушке
С виду обычная обшарпанная больница, которая вызывала у меня неприятные ощущения в грудной клетке. Я смотрел на нее и думал, что этот парень, возможно, там может остаться надолго и что он слишком далеко зашел. Я был уверен, что мне там придется страдать и выносить уроки жизни, потому что я сделал то, чего я боялся, наверное, больше всего. Я боялся психов.
