– Скажите, пожалуйста, какой этаж?.
– Восьмой, – отвечают ему.
– О, пока все идет нормально, – говорит он.
Парадокс заключается в том, что если человек, который выпрыгнул с 16-го этажа, утверждает, что он придумал самый быстрый способ выйти из дома и хитро смеется над теми, кто медленно спускается вниз по лестнице, то, как это ни парадоксально, его невозможно убедить в том, что он не прав. Потому что пока он летит, по факту он прав (он на самом деле спускается из дома быстрее всех), но, когда он прилетит – объяснять уже будет поздно и некому.
Дети часто убеждают нас: то, что они делают – это совершенно правильно, а мы с вами – просто глупые ретрограды, потому что все делаем медленно и по старинке. И их невозможно переубедить. Если ваш сын не платит за квартиру (потому что так удобнее), то, пока он за нее не платит – для него жизнь хороша и прекрасна, а когда его из квартиры будут выселять – будет уже поздно. Если ваша дочь не желает учиться, потому что ее и так красивую замуж возьмут, то пока ей 20 лет, ей трудно что-либо доказать, а когда ей будет 40, и ни мужа, ни образования, то как-то уже поздно что-либо доказывать. И если ваш муж вкладывает деньги в пирамиду, то пока он пару месяцев получает проценты, его невозможно убедить в том, что его поведение неразумно, а когда проценты выплачивать перестанут и деньги не вернут – уже поздно что-либо доказывать.
Что делать? Если честно, то я не знаю. Или так: я не всегда знаю, как помочь этим людям и их родственникам. Но я заметил одну вещь. Люди, которые страдают таким поведением в зрелом возрасте, всегда страдали им и в детстве, и в юности. Такое поведение не возникает на ровном месте. Там (в детстве и юности) всегда находились псевдозаботливые родные, которые спешили «подстелить соломку», когда чадушко прыгало сначала с первого, потом со второго, третьего этажа – и далее по списку.
Поэтому мой совет: чем раньше вы перестанете ловить своих бесшабашных детей, тем больше шансов, что они только ушибутся, а не убьются о твердый асфальт жизни.
Точка зрения
Не самый простой вопрос: имеем ли мы, взрослые, право перекладывать груз ответственности за сложности нашей взрослой жизни детей? Потому что есть две точки зрения.
Конкретный пример: ребенок приходит из школы домой, сидит вечером у себя в комнате, учит уроки, мечтает о новом телефоне и слышит, как на кухне родители обсуждают финансовые проблемы: ипотеку платить нечем, на бензин не хватает, продукты дорожают, денег нет. А после этого они же вечером изображают во время ужина веселые выражения грустных лиц и спрашивают ребенка: «А какой подарок ты хочешь получить на Новый год?». «А никакой», – отвечает ребенок, старается поменьше класть еды в тарелку и не говорит им, что вообще-то на Новый год весь класс едет в Санкт-Петербург.
Хорошо ли это? Да, поведение ребенка хорошее. Он – молодец. А мы с вами? Молодцы ли мы? Мне кажется, что не молодцы. Не нужно перекладывать на детей эмоциональный груз ответственности за финансовую ситуацию в семье. Не нужно им слышать наши скандалы и разборки на эти темы. Я уже молчу о том, что и скандалов-то не должно быть. А как же формировать у детей чувство ответственности за материальные ценности? А я вам скажу как, и мне кажется, что это неплохой путь.
Мои родители никогда не говорили нам с братом, за сколько и что они купили нам в подарок, но они могли легко сказать это в том случае, если мы это ломали. Например, мама купила мне новые лыжи, а я их сломал в первый же день, потому что – почему бы и нет. Я думал, что завтра мне купят новые, а мама всплакнула и сказала, что копила на них два месяца. Я помню это сорок лет. И весь учебный год я катался на лыжах, которые брал в прокат.
А еще я помню своего дядю (его тоже звали Юра). Он водил нас с двоюродной сестрой в «Лунапарк» на чешские аттракционы. Я помню его мужественное лицо. Когда мы с сестрой умоляли его: «Ну, дядя, ну еще один аттракцион!», у него был такой несчастный вид, но он нам не отказал, и потом мы счастливые шли через весь Питер домой пешком два часа. У него просто не было больше денег. Но он нам не сказал об этом ни слова. Он отдал последние. Он – молодец.
Мне кажется, что наши дети должны хорошо учиться, а мы, взрослые, должны хорошо работать; и не нужно путать – не нужно учить уроки за детей и не нужно заставлять их подсчитывать каждую копейку семейного бюджета и экономить на себе.
Хотя есть и другая точка зрения: дети должны знать жизнь такой, какая она есть, с самого начала.
– ПАПА, А ЕСЛИ ВОДКА ПОДОРОЖАЕТ, ТЫ БУДЕШЬ МЕНЬШЕ ПИТЬ?
– НЕТ, ДЕТИ, ВЫ БУДЕТЕ МЕНЬШЕ ЕСТЬ…
Жажда мамы
Это была удивительная девочка, или девушка, или молодая женщина. Ей было лет двадцать. У нее несколько раз в жизни появлялись парни, или она появлялась в их жизни. Они какое-то время жили вместе. Потом она пыталась умереть.
Умирала она отчаянно. В общей сложности она совершила то ли шесть, то ли семь суицидальных попыток. Причем именно суицидальных. Можно ли, например, назвать демонстративной попыткой стремительный разбег с плоской крыши пятиэтажного дома, короткий полет и слишком близкое знакомство с жесткой землей каждой косточки ее худого тела? Многие из косточек ломались.
Она лежала в реанимации. Потом в палате. В это время сердобольные врачи пускали к ней побыть мать-алкоголичку, даже выделяли ей койку в палате и питание. Счастливая мать спала в тепле на простыне и засыпала сытой. А девочка плакала по ночам от счастья: мама рядом. Потом мать отсыпалась, отъедалась, воровала деньги у больных и исчезала. Девочку выписывали. Она устраивалась на работу, в ее жизни появлялись парни, или она появлялась в их жизни. Но ее космическую жажду любви не могла утолить их незамысловатая дружба с периодическими зуботычинами, сексом и незлобливым матом.
Она прыгала с крыши два раза, травилась (по-честному) два раза, бросалась под машину один раз, резала вены два раза. Животное внутри нее не хотело умирать. А у человека внутри нее не было более счастливых часов в жизни, чем когда трезвая мать спала с ней в больничной палате.
Мне всегда казалось, что счастье для нее это вечная реанимация и мама в палате с ней. Другого счастья она себе даже и представить не могла. И если она сейчас в раю, то ее рай примерно такой.
Я ее вспоминаю, когда пересматриваю «Искусственный разум». Она мне напоминает Дэвида. Я напоминаю себе робота Джо (которого играл Джуд Лоу). И она меня постоянно спрашивает: есть ли в этом мире Голубая фея?
Убийственная любовь
Если вы сейчас едите, то можно, я кому-нибудь из вас испорчу аппетит? Потому что недавно ко мне за советом пришла женщина, у которой есть девятилетний сын. Вместе они весят 230 килограммов. Женщина 160 килограммов и девятилетний мальчик 70.
Женщине начало казаться (!), что у них обоих с весом какая-то проблема. И она попросила совета: не пора ли ей обратить внимание на вес сына, потому что она не знает, что делать. Родственники, соседи, учителя ее ругают, а она не понимает, что она может сделать: «Я ведь мать и люблю своего мальчика, а он любит покушать. Не могу ведь я совсем лишать его еды».
