– Почти готово, – сообщила я, вернув крышку на место. – Пара минут и можно разливать. Где чашки?
Я развернулась. Зверь возлежит на ложе, закинув руки за голову, хвост свисает на край и мерно покачивается. Когда взгляд скользнул по зарослям внизу живота, оборотень ухмыльнулся во все, не знаю, сколько у волков зубов. Язык высунулся и смачно облизнул щеку до самого глаза. Пришлось сглотнуть и сделать несколько глубоких вдохов, чтобы подавить тошноту.
Зверь поскреб когтями лохматую грудь и кивнул в сторону.
– Там, – ответил он. – Я редко пользуюсь посудой, сама понимаешь. Но пару кружек найти можно.
Я проследила за взглядом. В углу, куда плохо достает свет печки, темнеет что-то массивное.
Подойдя ближе, обнаружила подобие шкафа или серванта. На пыльных полках несколько деревянных плошек, глиняный кувшин и две алюминиевые кружки.
Осторожно, чтобы не поднять облако столетней пыли, я вытащила кружки и вернулась к чайнику. Потом быстро разлила варево, и взяв одну из кружек, подошла к оборотню.
– Вот, – произнесла я с почтением. – Твоя порция.
Глаза оборотня сузились, он пристально посмотрел на меня и громко втянул воздух. Нос задергался, словно у него свой мозг, который может обнаружить подвох прежде, чем это поймет зверь. Но даже если у фиолетовой травки и был какой-то запах, чабрец надежно его замаскировал.
Оборотень несколько мгновений принюхивался. Наконец, мохнатая лапа потянулась к кружке.
– А сама? – хрипло поинтересовался оборотень, забрав у меня посудину. – Или успела подсыпать какой-то дряни?
Внутри все сжалось, я натянула на лицо улыбку и сказала:
– Ты все видел.
– Тоже верно, – согласился он.
Я продолжила, отходя к печке, где дымится еще одна кружка с неведомым варевом:
– Тогда все, что произойдет дальше, будет на твоей совести.
Оборотень усмехнулся и приподнялся на кровати. Лохматая спина уперлась в стену, он поднес кружку к носу и снова понюхал. На секунду подумала, сейчас моя затея раскроется, посудина полетит на пол, а следом голова неинициированной ведьмы.
Зверь прищурился, снова облизнулся языком до самых ушей и сделал два больших глотка. Варево шумно булькнуло в животе. Я вытаращилась, не зная, что больше увлекает – способность безвредно пить кипяток, или ожидание эффекта от чая.
Когда зверь бросил на меня очередной подозрительный взгляд, пришлось забрать свою кружку с припечка.
Я посмотрела на варево. Вид вполне мирный, стебельки и цветки чабреца медленно плавают друг за другом в кипятке, от отвара идет крепкий душистый запах.
Краем глаза заметила, как встала шерсть оборотня, а сам неотрывно смотрит на меня, барабаня когтями по мешковине.
Превозмогая страх отравиться неведомым растением, я поднесла к губам чашку и собралась сделать глоток.
– Тебе горячо будет, – неожиданно произнес оборотень. – Это мы можем каленое железо глотать. А живые люди хрупкие. Во всяком случае, женщины. Поставь на окно, пусть остынет.
Я чуть не выдохнула от облегчения, радуясь, что зверь, сам того не ведая, дал еще несколько минут отсрочки.
Стараясь держать кружку за края, прошагала к столу и осторожно поставила. Даже показалось, тварь не такая уж жестокая, может зверь понял, какая я чудесная и не станет меня бесчестить.
– А сама иди сюда, – раздалось из-за спины.
Внутри все упало, а надежды на счастливый исход рассыпались, как карточный домик.
Я медленно повернулась и подняла взгляд. На кровати в хозяйской позе развалился красноглазый блондин в два метра ростом. Брови тоже белые, кожа цвета свежевыбеленной стены. На щеке уродливый шрам до самого уха.
Человек закинул ногу на ногу и допил содержимое кружки, пока я оторопело смотрела на изменение оборотня, не зная, как реагировать.
– Ты… Человек? – выдохнула я.
Он с удовлетворением наблюдал за моим замешательством, растягивая губы в ухмылке. Лишь спустя несколько мгновений произнес:
– Ну, я же не полное чудовище.
Мне немного полегчало, но на душе все равно мерзко и гадко, будто продаюсь, как корова на базаре. Справа дверь, но даже если метнусь сейчас, оборотень догонит в два прыжка. Можно кочергой огреть, только есть подозрение, она сломается о хребтяку монстра.
Человек похлопал ладонью по мешковине и взглядом указал на место рядом.
На ватных ногах я двинулась через комнату. Когда ухмылка оборотня стала шире, захотелось всадить ту самую кочергу меж глаз.
Не помню, как преодолела расстояние, но спустя несколько секунд обнаружила себя сидящей рядом с оборотнем альбиносом. Тот скользнул взглядом по платью и указал на шляпу.
– Вы всегда их носите? – спросил он низким, но вполне человеческим голосом.
Я слабо кивнула.
– Всегда.
– Зачем? – поинтересовался оборотень.
– Как знак отличия, – соврала я, потому что на самом деле понятия не имею, зачем сдались эти колпаки.
Человек накрыл мне руку огромной ладонью, еле удержалась, чтобы не выдернуть. Все равно криками и воплями делу не поможешь.
Пальцы оборотня горячие и грубые, наверняка совсем недавно кого-то рвали и грызли. Меня передернуло.
– Отличие, так отличие, – проговорил человек охрипшим голосом. – Ложись, женщина.
Чувствуя, как мир начинает плыть, я медленно повиновалась. Захотелось кричать, позвать Асмодея, который тоже домогается, но делает это красиво и приятно, если не считать оцарапанной руки. Но он не отвечает.
Пришлось лечь, как послушная монахиня и ждать участи.
В свете огня человеческое лицо оборотня кажется страшнее звериного. Если прежде была просто волчья морда, то это – истерзанное бродячей жизнью, схватками и озлобленное лицо.
Он навис надо мной, я ощутила горячее дыхание давно нечищеных зубов и крепкий запах пота вперемешку с псиной. К горлу подступил комок, я сглотнула, понимая, сейчас начнется самое мерзкое, что когда-либо происходило со мной. Даже измены бывшего мужа теперь не кажутся такими гадкими.
– Как ты вкусно пахнешь, – прорычал он.
– А ты нет.
– Привыкнешь.
Я зажмурилась. Широкая ладонь опустилась вниз и стала задирать подол платья, дыхание оборотня участилось, обдавая меня жаром из пасти. Пытаясь хоть как-то отсрочить неизбежное, я стала подползать вверх, но зверь положил другую руку на плечо, и я застыла.
Он, наконец, задрал платье, послышалось довольное сопение, затем разочарованный рык, видимо обнаружил джинсы.
– Что за одеяние? – гаркнул он. – Специально?
– Нет. Но не оторви пуговицу.
