Сверху дно и склоны каньона похожи на застывшие взрывы вулканического пепла, только белые и синие. Как далеко тянется это великолепие фантазии не хватило.
– Как-то читала, что на Марсе есть какой-то огромный каньон, – проговорила я, таращась в белоснежную бездну. – В нем есть что-то вроде Лабиринта Ночи. Не знаю, почему, но кажется, эта исполинская трещина в облаках должна именно так называться.
– Почему «Ночи»? – не понял призрак. – Тут же все сияет, как после отбеливателя.
– А есть другие соображения? – спросила я.
Он посмотрел на меня, как профессор на студентку, лицо снова приняло сдержанное выражение. Потом поправил воротник и произнес:
– Не имею представления. Но если бы кто-то, не буду говорить кто, не потерял янтарный шарик, мы давно выбрались, куда следует.
У меня даже брови на лоб вылезли.
– Ты меня попрекать вздумал? – удивилась я. – Значит, я его из грязи вытаскиваю. С самой, заметь, твоей смерти забочусь. А он мне пеняет.
Призрак не много сконфузился, взгляд стал виноватым. Словно при жизни жена держала его на коротком поводке и в крепком кулаке. Особо с соседями по квартире не общалась, но иногда по вечерам слышала, как соседка костерит беднягу. Может от того и помер раньше времени.
– Варвара, – проблеял он, отступая на пару шагов, – Вы не правильно поняли. Я благодарен.
Хотела махнуть рукой, но сверхновая в груди успела зажечься, подняв волну недовольства.
– Нет, погоди, – сурово сказала я. – Давай договоримся. Я не буду тебе делать гадости, тем более, что не совсем понимаю, что можно причинить призраку. Но уверенна, способы есть. А ты придержи свои душещипательные истории и неуместные упреки. Хоть я и ведьма, но мне предстоит какая-то там инициация. Ты не вправе требовать от меня того, о чем не знаю. Шарик мне тоже жалко. Но он, в конце концов, порождение Кельтского леса. Может, он вернулся туда, откуда вылез.
Герман как-то странно посмотрел на меня и отвернулся. Но я успела заметить в мертвяцких глазах досаду.
– Ты серьезно? – спросила я смягчаясь. – Серьезно переживаешь за янтарную каплю?
Он вздохнул и произнес:
– Серьезно. Просто видите ли, у меня почти не было друзей при жизни. Будете смеяться, но вы и этот шарик первые, кто общается… общался со мной так долго.
– Ого, – выдохнула я. – Как так?
– Вот так.
Я вытерла под носом, который почти не чувствую и сказала с сомнением:
– А как же университет, школа? Ты же должен был с кем-то общаться.
Лицо призрака приняло еще более скорбное выражение. Он покосился в облачный каньон и нервно потер пальцами шею.
– Да как сказать, – проговорил мертвец. – В школе-то я учился, но всегда был изгоем. Не нравился я сверстникам. Почему – не знаю. Может из-за того, что учился хорошо. Мальчишки после уроков гоняли в футбол, а я изучал кузнечиков. В старших классах, когда все увлекаются девочками, я увлекался муравьями. Даже в институт поступил на факультет естествознания.
– Как же ты женился? – вырвалось у меня.
И тут же осеклась потому, что не хотела слушать душещипательных историй от мертвеца, но поворачивать назад поздно. Хотя вижу, ему рассказ тоже дается не просто. Показалось, Герман даже вспотел, хотя призраки потеть не должны.
Когда он медленно двинулся по краю облачного обрыва, я поспешно последовала за ним, невольно намереваясь услышать конец истории.
Покосившись в пропасть, едва не потеряла равновесие, руки взмахнули, а внутри все замерло. Каким-то неведомым чудом удалось устоять на пружинящей, подстилке из тумана. Герман идет впереди, поэтому не заметил, а я судорожно сглотнула, представив, что у бездны нет дна, а облака лишь иллюзия.
– Так что там с женитьбой? – спросила я, тут же забыв о приличии и надеясь успокоить зашедшееся в плясе сердце.
– Сам не знаю, – признался мертвец. – Честно сказать, я даже предложение не делал. Все она. Сама сказала, пора нам пожениться, чтобы создать крепкую ячейку общества. На тот момент у меня намечался вылет молодых муравьев из формикария, и совсем не хотелось, чтобы кто-то мешал. Потому, кивал и соглашался. Потом как-то закрутилось, она бегала, покупала платье, организовывала банкет, приглашала друзей. И вот я уже в костюме перед регистратором браков говорю «согласен».
Мне стало его жалко, возможно, передо мной несостоявшийся Павлов или Циолковский, а все из-за дурацкого стремления женщины стать какой-то ячейкой.
– А дети? – почему-то спросила я, хотя больше интересны были муравьи.
Губы призрака дрогнули, на лице появилась слабая, но искренняя улыбка. Он на ходу подхватил ладонью проплывающий мимо кусочек облака, а тот, вместо того, чтобы просочиться сквозь руку мертвеца, мягко отпружинил, как воздушный шарик.
Герман подул на него, и облачко медленно поплыло вверх.
– Мальчик и девочка, – сообщил он, глядя на удаляющийся сгусток пара. – Я ведь, все-таки ученый. Особи должны размножаться. В этом смысл жизни.
Я перепрыгнула на полоску облака повыше, и моя голова оказалась на одном уровне с лицом призрака, а обрыв наоборот, дальше.
– Твоя уверенность не пошатнулась, когда оказался в загробном мире? – поинтересовалась я. – Точнее, в мирах. Я знаю людей, которые верят лишь в то, что можно потрогать. Сама была такой, пока не встретила говорящую ворону и демона воплоти.
Мертвец пожал плечами, перешагивая облако-сугроб.
– Не знаю, – сказал он. – Мне до сих пор кажется, это сон и должен вот-вот проснуться.
Я участливо кивнула и произнесла:
– Понимаю. Недавно сама утверждала, мол, все снится. Такого быть не может, потому, что не может быть никогда.
– Вот-вот…
– Затем красавец-Асмодей проткнул мне руку демоническими когтями. Напали инквизиторы, я потеряла метлу и все меня этим попрекают. Если это сон, то я наверняка выпила что-то не то. Но учитывая мое отрицательное отношение к алкоголю, это вряд ли.
Герман грустно улыбнулся.
– Я тоже не пью. Не пил…
– Еще инициация эта, – добавила я. – И требования выбрать сторону. Но как выбирать, если они сами не могут понять, кто за что отвечает?
Мы снова замолчали. Преодолев километра два по пружинистой поверхности облаков, все-таки стали понемногу спускаться. Выше начинались крупные и крутые выпуклости туч, ватообразная гора уходит далеко вверх и тянется в сторону бесконечного горизонта. Два человека рядом с ней, кажутся блохами на шелковой простыне.
Пришлось двинуться вниз. К счастью, спуск пошел по покатым мягким скоплениям, где можно не бояться сорваться в облачную бездну. Лишь однажды чуть не соскользнула в пропасть, пока огибали странный туманный шар.
