Прямо перед моим носом прожужжала пчела и, пролетев пару метров, села на кончик шляпы. Несмотря на ситуацию, я остановила на ней взгляд, пчела словно заметила и повернулась ко мне крохотной мордочкой.
Путы никак не поддавались, я уже отчаялась справиться, но водяной черт неожиданно махнул рукой. Водоросли на щиколотках рассыпались в труху и впитались в песок.
– Иди-ка ты отседава, – настороженно произнес монстр и попятился в воду.
Я не поняла причины такой быстрой перемены, но очень ей обрадовалась. Вскочив на ноги, согнала пчелу и схватила шляпу. Насекомое низко загудело и, раскачиваясь, как старый маятник, улетело вверх по реке.
Расхрабрившись, я прикрыла грудь шляпой и выкрикнула вслед водяному черту:
– Испугался? Давай-давай! Нечего тут приличным ведьмам приставать.
Но анцыбал меня не слушал, только косился мне за спину и хмурил брови. Когда отошел метров на пять в воду, видимо, поближе к своему омуту, сложил на груди руки и сказал угрюмо:
– Что-то не так тут. Не вижу, но чую. Уходи недоведьма. Нет. Убегай!
С этими словами он надулся, как жаба под дождем, ветки на спине застучали и вытянулись. Анцыбал вытаращил глаза и быстро погрузился в воду.
Когда последняя коряга на спине скрылась в пучине, я развернулась к Герману. Тот стоит и переводит взгляд с реки на рододендрон и обратно. Лицо растерянное, словно хочет что-то сказать, но не знает, как.
– Что таращишься? – гаркнула я и развернулась. – Бежим за пчелой, пока эта чуда-юда не вернулась!
– За пчелой? – изумился призрак. – Почему?
– Не знаю, – бросила я, отряхивая джинсы. – Чутье.
Потом был бег. Долгий, изматывающий. Песок под ногами мелкий, как мука, ноги вязнут, пятки проваливаются, отталкиваться трудно. Без чудесного платья терморегуляция превратилась в человеческую, я вспотела, как запареная мышь, а сердце стало выплясывать что-то вроде ирландской джиги.
Наконец, солнце село, и дышать сразу стало легче. Небо побледнело и приобрело сливовые оттенки разной яркости. Вода в реке размеренно журчит, а кровь в ушах гремит набат. Во рту пересохло, легкие саднит, единственный плюс от этой гонки – мне не холодно, а по спине и лбу пот градом.
– Главное, – пробормотала я запыхиваясь, – не останавливаться резко…
– Почему? – учтиво поинтересовался Герман, который выглядит бодро, насколько это может получаться у призрака.
Все еще захлебываясь дыханием, я пояснила:
– Говорят… если коня не прогнать пару кругов после скачки, он испортится.
– Да? – спросил он, плывя на почтительном расстоянии от меня, чтобы не заглядываться на белье. – И что с ним станет?
– Не знаю, – ответила я, сглотнув. – Но я становиться загнанным конем не хочу. К тому же, воздух остыл, а я мокрая.
Наконец усталость взяла верх, я остановилась и наклонилась, уперев ладони в колени. Несколько секунд стояла, приводя дыхание в порядок, и ждала, когда перед глазами перестанут плавать цветные пятна.
Справа возник Герман, такой же бледный и прозрачный, как в момент старта.
Я потрогала нос, который болеть совсем перестал, и проговорила с выдохом:
– Везет тебе…
– Извиняюсь, в чем? – поинтересовался призрак.
– Летаешь везде… никакой усталости.
– Вы тоже можете. Вы ведь ведьма, – напомнил он.
Я кивнула.
– Ведьма. Вот найду свою метелку, и полечу. А как инициируюсь, вообще буду молодец.
– А я думал, вернетесь к обычной, нормальной жизни.
Снова потрогав нос, я усмехнулась и произнесла:
– Какая нормальная жизнь после всего этого? Да и машину мне разбили, надо найти того негодяя… С новыми способностями это будет увлекательно. Только разобраться бы с этими новыми. Нет, Герман, обычной жизни уже не будет.
Я выпрямилась, уже не обращая внимание, что одета лишь в джинсы, белье и шляпу. Быстро отерла пот со лба, пока мертвец неотрывно глазел, но когда заметил, мой взгляд, смущенно отвернулся и уставился себе на ногти.
Впереди река заворачивает вправо, но берег порос цветущим рододендроном, и куда идет дальше не видно.
Небо быстро почернело, появились первые звезды. В небесном бархате проступил тонкий серп месяца, и местность залилась бледным, но все же, светом.
Я сказала задумчиво:
– Если верить наукам, так быстро темнеет только на юге.
– Значит мы где-то в теплых широтах, – подытожил Герман.
Я хмыкнула и сказала, отдышавшись:
– Моей покрытой пупырышками коже это не объяснить. Но можно хотя бы прикинуть, что тут за люди. Попросим ночлег и одежду у деревенских.
Призрак пугливо глянул мне за спину и проплыл вперед.
– Мне все время кажется… – начал он, но потом скривился. – Говорите, у деревенских? Откуда вам известно, как у них с чужаками обращаются?
Я потерла подбородок и произнесла.
– Ты прав. Не известно. Но нам все равно в ту сторону. Кто-нибудь да поможет. И не могу же я дальше рассекать в лифчике, как восточная танцовщица.
– А мне нравится, – едва слышно прошептал мертвец.
Я бросила на него гневный взгляд, тот замялся и уставился в песок.
Подойдя к повороту реки, я осторожно выглянула из-за кустов.
В темноте за мостом показались огоньки окон, деревянные крыши и костерки во дворах. Уже отсюда слышно кудахтанье, куриц, которые почему-то не спят в такое время. Где-то в загоне блеет коза.
Мы с мертвецом выбрались из-за кустов и перебежками направились к мосту. Он оказался ветхим и потрепанным, что странно рядом с жилой деревней. Кое-где доски провалились и сквозь дыры видно черноту реки, которая ночью еще страшней, чем днем.
Держась за обветшалые перила, я стала переправляться на другую сторону. Шляпу пришлось надеть, иначе в случае аварии руки окажутся заняты и нечем будет хвататься.
Мертвец плывет позади почти бесшумно, только иногда что-то бормочет. Под ногами тревожно поскрипывает, даже хрустит иногда, мост стонет, но держится.
Другой его конец теряется в темноте, ощущение, что иду в душу самого мрака. Только огоньки деревни напоминают – я в нормальном человеческом мире.
Герман за спиной тревожно посапывает, словно хочет что-то сказать, но не может подобрать слов, будто решает, как в очередной раз признаться в любви.
Только я обрадовалась, как все гладко проходит, под ботинком треснуло, мост качнулся, и нога провалилась в пустоту. Я вскрикнула, пальцы вцепились в перила, как черт в грешную душу.
– Держу! – раздался голос Германа.
– Ты же призрак! – зло выпалила я.
