«Это и сейчас нельзя исправить!»
Да, действительно, все это время я не хотела слышать от Лиды, все еще занимающей должность секретаря одного из заместителей в корпорации «Bars», изменилось ли с ним… или в нем хоть что-то после нашего болезненного расставания.
– Уже очень поздно, а тебе завтра на работу, – отмахнулась я, пытаясь привстать для того, чтобы забрать у нее ребенка. – Спасибо, что помогла. Снова.
Лида расстроенно покачала головой, игнорируя мою грубость, встала и аккуратно положила малыша в кроватку, прикрыв его, подаренным ей же, одеяльцем. Подойдя к шкафу-пеналу, щедро накапала в стакан успокаивающие капли – двойную дозу, немного разбавила кипяченой водой и, протянув мне, скомандовала:
– Я остаюсь. Тебе не мешало бы выспаться.
Чувствую себя ужасно виноватой из-за того, что так оборвала ее, но молчу. Подтянув ноги, я залезаю под свой старенький плед, и закрываю глаза, но даже с учетом успокающего, мой организм, похоже уже не справляется со всем тем, что на него навалилось.
***
В своих беспокойных снах я снова и снова возвращаюсь в тот самый, мой последний вечер в пентхаусе Барса…
Эти сумбурные видения, словно закольцованная мелодия на проигрывателе, раз за разом переносят меня в этот самый момент моей личной точки невозврата:
Босиком я стою на краю открытой террасы, передо мной абсолютно прозрачный высокопрочный барьер-ограждение, который производит все то же ошеломляющее впечатление, потому, что выглядит хрупким, очень легким и крайне ненадежным, почти смешной конструкцией, удерживающей меня от падения. Ощущение такое, что я нахожусь на самом краю вертикального, крайне опасного обрыва. Неосознанно поджимаю пальцы на ногах, словно запрещая себе сделать последний, рискованный шаг… и камнем полететь вниз.
Поднимаюсь на носочки и, решившись, кладу обе руки на обруч парапета из нержавеющей стали, крепко сжимая его ладонями. Нагретый на дневном солнце он обжигает так, что кажется, будто кожа останется на нем, стоит мне только резко отнять руки, но я лишь крепче стискиваю раскаленные перила. Жар от металлического профиля проникает прямо под кожу, нагревая кровь и она, густея, лениво течет по моим венам… замедляется время, замедляются и все происходящие со мной события…
Я опускаю глаза, смотрю на свои пальцы, с силой сжимающие стальной планширь ограждения, и вижу, как мужские ладони накрывают мои руки.
Совсем не ощущаю присутствия Барса за своей спиной, просто знаю, что он там.
Удивительно! Дыхание не сбивается, нет ни мурашек на коже, ни дрожащих от предвкушения коленей. Всегда чувствовала его на уровне инстинктов…, а сейчас – ничего, я просто отключила этот тумблер в своей голове.
– Кираа… – выдыхает мне в затылок, растягивая мое имя, смакуя его – так тихо, что мне не верится, слышала ли я его вообще.
Хочу обернуться, но не могу. Стою, глядя перед собой, словно приклеенная к поручню из нержавеющей стали его руками…
– Ты хочешь мне что-то рассказать?
Неприятный холодок пронзает мою грудь: «Сколько раз за прошедший год я слышала этот вопрос, а еще большее задавала его сама себе?!»
Мне бы открыть рот и ответить ему! Рассказать все, как на духу! … Но я молчу. Признание замирает на языке.
Все внутри меня кричит ему: взахлеб рассказывает о моем неблаговидном поступке, признаваясь в корпоративном шпионаже, а губы, словно издеваясь, продолжают упорно скрывать некрасивую правду. Теперь-то я отлично понимаю, что он все знает сам, но ждет от меня объяснений, только вот объяснить я не могу. Рот словно зашит накрепко!
– Ты хочешь уйти? – спрашивает он, в ответ на мое молчание, тяжело сглатывая, и я чувствую, как к горлу подкатывает нервный ком.
– Дима, я…
Крепко зажмурив глаза, я стараюсь усмирить обуревающий меня страх признания, наполняющий каждую клетку моего тела всепоглощающим ужасом и чувством вины, постыдным, отвратительным. Но либо сейчас, либо никогда. Если я сейчас же не скажу ему правду, мне останется винить во всем только себя…
– Дима, я… прости…
Снова. Снова не сказала! Снова получилось криво. Ну, впрочем, ничего нового.
Значит завтра, и послезавтра, и так каждый следующий день этот сон будет повторяться до тех пор, пока я не сделаю правильный выбор! Только мое признание уже ничего не изменит. Не перепишет прошлое, не перекроит настоящее, и будущее… которого у меня с этим мужчиной больше нет.
– Кираа…
Я резко разворачиваюсь к нему: он пристально смотрит на меня, и я вижу, как его взгляд меняется, делается острее, изумрудно-зеленые глаза темнеют.
– Прости меня, – тихонько выдыхаю я, – что бы я не сделала, прости…
Хочу дотронуться до него, робко тянусь к нему, касаюсь пальцев, но он отдергивает руку, словно ему неприятны мои прикосновения, и делает шаг назад, увеличивая расстояние между нами. Даже такое незначительное движение доносит до меня аромат, что-то отдалённо-знакомое… не его, а тот самый, с запомнившимися, теперь отталкивающими нотками грейпфрута, апельсина, черного или розового перца… Особенный запах унижения, который теперь невозможно забыть.
Вскидываю голову, всматриваюсь в его лицо, но так и не могу понять, прочитать по его взгляду, кто был со мной в темноте комнаты клуба «Странгер».
«Это был он!.. Нет, не он…»
Он не смотрит на меня. Ему неинтересно. Желваки твердые. Все в нем твердое, даже его осуждающее молчание…
***
Вскакиваю, сажусь и осматриваюсь, словно это не меня весь прошедший год один и тот же сон беспокоит с удивительной постоянностью. Но, в этот раз, я никак не могу вспомнить казалось бы незначительную, но очень примечательную деталь, которая засела в моем мозгу, как тончайшая заноза.
– Выспалась?
Я пожимаю плечами, потягиваюсь и, щурясь, смотрю на часы: полседьмого утра…, а уже через секунду, сон, вместе с одеялом, с меня словно ветром сдувает. Только те, кто жил в коммуналке, меня поймут: в ванную надо занимать очередь. Народу в квартире много, поэтому в ванной всегда кто-то стирает, моется, бреется…
На бегу заглянув в детскую кроватку, убедившись, что Митенька еще крепко спит, чмокнула Лиду в щеку, и, перекинув через плечо большое махровое полотенце, на цыпочках двинулась по коридору, по памяти обходя скрипучие половицы.
***
Позднее утро оказалось сумбурным: суета, эмоционально-тяжелый разговор с непримиримыми соседями, перестиранные и прокипячёные жёсткие пелёнки, от стирки которых потрескались руки…, да еще Лида, забывшая у меня свой электронный органайзер с записями предстоящих сегодняшних встреч, без которого, как оказалось, ей никак не обойтись. Именно поэтому сейчас я, впервые за год, стояла на тротуаре, как раз напротив высоченного многоэтажного здания: ультрасовременного небоскреба из стекла и бетона, пять последних этажей которого занимал головной офис громадного строительного холдинга «Bars».
