– Уходи, – прозвучало хлестко, как удар, унизительная оплеуха.
– Я принёс копию заявления, составленного моим адвокатом, об установлении факта признания отцовства. В судебном порядке будет назначена генетическая экспертиза. Теперь ты просто не посмеешь ее проигнорировать!
– Такими действиями ты только выставишь себя посмешищем! Ребенок не твой! – честно ответила я.
– Не возьмёшь, значит? – он словно выплёвывал слова, а я с грустью думала о том, сколько же времени он копил в себе эту ненависть.
– Оставь в почтовом ящике.
Он тяжело задышал, раздувая ноздри, его лицо пошло пятнами гнева. Я попыталась захлопнуть дверь, но, поставленная им нога, не позволила мне это сделать. Выставила руку в сторону, загораживая ему проход, но он бесцеремонно схватил меня за плечо и с силой толкнул сначала в коридор, а потом в комнату.
Раздался треск – тонкая после многочисленных стирок ткань халата порвалась, обнажая кости выступающих ключиц, которые торчали, словно остовы переломанных крыльев…
Судебные бумажки разлетелись по полу…
Митя истошно заплакал…
– Играть со мной вздумала? Сука! – Игорь вдавил меня в стену, одним движением выбив дыхание из груди. – Я отсужу его у тебя! Совсем не увидишь! Будет жить со мной! Лишу тебя всех прав!
Словно по кадрам я наблюдала за тем, как как он занес сжатый кулак, но удара не последовало: его запястье было крепко перехвачено более сильной мужской рукой.
Я успела увидеть, как изумрудно-зеленые глаза совсем рядом сверкнули ледяной яростью…
Игорь замолчал так резко, будто его схватили за горло.
– Отпусти, – Барс говорил тихо, но в его голосе было столько скрытой, звенящей угрозы, что даже я негромко сглотнула, – и медленно отойди от нее, – продолжил все тем же вкрадчивым голосом, но его тон при этом становился все страшнее.
Игорь разжал пальцы освобождая ворот моего халата, и сокрушенно свесил руки вдоль тела.
– Только за то, что ты прикоснулся к ней, я могу раздавить тебя об пол прямо здесь и сейчас, – с ледяным хладнокровием продолжил Барс, – но не хочу пугать из без того кричащего ребенка. Если ты сделаешь это опять, то будешь иметь дело со мной. Поверь мне, это тебе совсем не понравится…
– Сын мой, – взволнованно пролепетал Игорь побледневшими губами, – и я докажу это через суд! Она, – он ткнул в меня дрожащим пальцем, – даже не в состоянии содержать его…
– Позволь мне объяснить тебе кое-что, чтобы мы поняли друг друга: мой адвокат размажет любое обвинение, как нож масло. Уж об этом я позабочусь лично.
Игорь сглотнул, видимо хотел еще что-то сказать, но просто промолчал. Поджав губы, кивнул, и только потом Барс сделал широкий шаг назад, отряхивая руки, точно запачкался в грязи, позволив сопернику быстренько ретироваться. Дверь за ним хлопнула, закрываясь, а я вздрогнула, ещё плотнее стянув полы порванного халата, отводя взгляд в сторону, боясь встретиться с изумрудно-зелеными глазами.
– Спасибо… – тихо прошелестели бледные, искусанные в попытках удержать слезы, губы, – но сейчас я хочу остаться одна…
– Ты уедешь со мной прямо сейчас! – он, будто не слышал моих слов. – Собирай вещи! – Обвёл помещение взглядом, от которого окружающие втягивали головы в плечи, и продолжил, – Хотя… какие тут, к чертям, вещи?!
Наверное, с каждым такое бывало: молча стоишь, улыбаешься, а боль изнутри ломает рёбра, и ты кричишь внутри себя от свинцовой усталости, но никто не слышит…
Глава 8
Он исполнил свое обещание: просторная двухкомнатная корпоративная квартира встретила меня белыми, словно стерильными стенами без единого цветового пятна. Все, включая мебель, постель, ковер, плотные шторы, придающие комнатам несколько холодный и отстраненный вид – абсолютно белое.
Остановилась на пороге. Словно не зная, как себя вести дальше, отрешенно смотрю за тем, как Барс оставляет несколько моих внушительных сумок с вещами в небольшой квадратной прихожей, а сам направляется к плотно занавешенному окну, и одним резким движением раздвигает портьеры в стороны, впуская в помещение отблески огней вечернего города.
Я, словно сторонний наблюдатель, будто это вовсе не в моей жизни происходят стремительные перемены, слежу за его действиями, нервно переминаясь с ноги на ногу. Руки непроизвольно крепко прижимают к себе ребёнка, который притих, и сейчас кажется мне не менее утомлённым, чем я сама… Неудобно. Поэтому прохожу мимо двустворчатых дверей, ведущих в большую спальню, и, не включая свет, перекладываю полусонного малыша на широченную кровать, быстро снимая с него поношенный уличный комбинезончик.
Услышав шаги за спиной, оборачиваюсь. В проеме двери, прислонившись к косяку, остановился Барс, безо всякого интереса разглядывая меня, но исключительно меня – не замечая ребенка. Я затихла на мгновение, и, может быть, именно поэтому он, выдержав паузу, несколько раз вернулся к малышу взглядом, но смотрел словно сквозь него, не заостряя своего внимания.
– Холодильник пуст, но я уже заказал продукты, поэтому, – он вскинул руку, посмотрев на часы, – минут через сорок тебе доставят все необходимое.
– Спасибо…
Как бы я ни хотела скрыть нотки усталости в своем голосе, но они проскользнули. Метнув вверх затравленный взгляд, гулко сглотнула, боясь увидеть в его глазах жалость или снисхождение, но он скользнул по мне только холодным равнодушием, как будто не замечая, весь там, в своих мыслях.
– Если тебе что-то еще нужно, попроси. Не стоит раздвигать ноги.
– И ты мне дашь это? – игнорирую колкость, найдя ей оправдание.
– Я преследую исключительно свои интересы, – он говорил очень сдержанно, я бы сказала, даже подчеркнуто официально. – Жду тебя завтра в офисе. Нужно обсудить детали наших договоренностей, и, как можно быстрее, ввести тебя в курс дела.
– Ты считаешь, что шпион уже в штате? – голова работала плохо, но почему-то именно сейчас мне захотелось вникнуть в суть дела.
Барс только пожал плечами:
– Мы проверили всех, вновь поступивших за год, но там ничего. Пусто. Если агент есть, то смог затаиться среди старых сотрудников, коих тысячи – помочь разобраться во всем этом сможет только профессионал. Времени на угадывания у нас нет.
Митя заворочался и закряхтел. Чтобы не растревожить его, я встала и почти вплотную подошла к дверному проему, где находился Барс. Остановилась. Его холеная рука с длинными аристократичными пальцами, которой он опирался на дверной косяк, была совсем рядом, и, при одной мысли, что я могу вот так просто дотронутся до него, я почувствовала лёгкую дрожь и приятные ощущения внизу живота, но, вместе с этим, я увидела, насколько огромной стала пропасть между нами.
Он молчал, да и мне особо говорить не хотелось…
Спрятав свои обветренные частыми стирками ладони под мышки, я, прислонившись плечом к стене недалеко от дверей, рассматривала его: вот уже год, как мы стали совершенно чужими друг другу… Недосказанность. Все начинается с нее…
