***
Гул самолёта, готовящегося к отправке, заглушал мысли и чувства. Они прижались губами друг к другу, на пару секунд, затем отстранились, но соприкоснулись лбами. Лидия не сдержала улыбку, и Альваро, улыбнулся в ответ. Её губы дрожали, и он не мог не заметить. Мужчина отстранился и посмотрел в водоворот из серых и зеленоватых крапинок в небесных глазах.
– Я могу хоть позвонить тебе? – спросила она, наблюдая, как багаж прячут в самолёте.
Он молчал.
– Я помню твой номер наизусть. Я знаю, где тебя искать. Если начну сходить с ума, то я доберусь до тебя и ни ты, и никакие запреты меня не остановят.
– Тебя должна будешь остановить ты сама и твой разум. – Он провёл пальцами, заправляя непослушную русую прядку за ухо. – Что бы я ни делал, не смогу тебя забыть. Но хоть попытаюсь спасти тебя от себя.
***
Как только самолёт начал движение к полосе, Альваро развернулся и неловкими шагами направился к зданию аэропорта. Вся охрана, как и он сам, знали, что это запрещено правилами аэропорта и за нарушение грозит приличный штраф, но никто не собирался его останавливать. Взгляд мужчины помутнел, словно покрывшись коркой льда, ноги шли сами, не получая никакого маршрута из головы.
Когда воздух, бьющийся о металлический каркас самолёта, оглушал её, девушка сходила с ума от кричащих в голове мыслей. После взлета несколько минут самолёт варьировал над побережьем, беря верный курс, наклоняясь то в сторону квадратных красных крыш, то в сторону бирюзовых вод бесконечного моря, с одиноким белым парусником на поверхности.
Чуть дальше от побережья замелькали почти прозрачные облака, подсвеченные, казалось, совсем близким солнцем. Лидия смотрела в круглое, слегка запотевшее окно, и ругала сама себя, за то, что не может насладиться красотой из-за уничижительных мыслей.
В фильмах и книгах полет в таком состоянии всегда проходит незаметно, из-за того, что герой погружен в свои болезненные переживания, которые не измеряются общепринятыми часами и минутами. Какой же это бред, подумала девушка. 6 часов стали вечностью, тянулись как свежевытканная паучья паутина, изнуряли тело и душу. Широкое кожаное кресло казалось скрипящим деревянным табуретом с занозами. Они вонзались в задницу и плавали по телу вместе с кровью, застревали в венах, принося саднящее чувство, и в конце пути врезались в сердце, которое чувствовало всю боль, но по непонятным причинам умирать отказывалось.
Едва девушка вышла на трап, ледяной воздух, озверевши, напал на неё, будто весь вечер собирался, свирепел, готовился к атаке только на неё одну. Дрожа от холода, Лидия подумала не о теплой длинной куртке с капюшоном, а об его горячих объятиях.
Город. Город заледенел. Вокруг неё словно натянули прозрачные экраны, которые заглатывали все эмоции разноцветного мира. Было почти всё равно, открыты глаза или закрыты. Всё, что она видела, казалось малосмысленным. Все звуки приглушены до шёпота, хоть и давят своей монотонностью – не проходят дальше услышанного, не обдумываются. Холод воспринимается как неизбежное, как то, с чем бороться выше сил, словно вовсе не отдаленность небесного светила заставляет краснеть покрытую пупырышками кожу.
Находясь в состоянии полного отречения, девушка всё же сосуществовала с привычным окружением, надев на себя маску умиротворенного человека. Говорила, шутила, делала все те движения и манипуляции, что производит живой человек, хоть живой себя совсем не чувствовала.
Это как заметить, что ночи стали в тысячу раз темнее. И спустя мгновение понять, что они всегда были беспросветны, только отныне исчез тот источник света, что не давал темноте сомкнуться над головой. И такая мысль приходит отнюдь не постепенным осознанием факта, а бурей врывается в голову, наводя панику.
***
– Я хотела вам сказать. – Она опустила взгляд, медленно и бесшумно втягивая носом воздух с запахом ужина. Затем нервным жестом откинула волосы с плеч и скрестила пальцы в замок, уложив руки на столе. – Я не вернусь в Испанию. Мы с Альваро расстались.
Воцарилась тишина. На плите шуршал закипающий чайник, в кастрюле булькал суп, выпуская струю пара в узкую брешь из-под крышки. В соседней комнате писклявыми голосами говорили персонажи мультфильма из телевизора.
Лидия осмелилась поднять голову и обвела взглядом всех присутствующих. Наталья и Леша переглянулись, сморщив брови почти что копируя лица друг друга. Мама, растерянно моргнув несколько раз подряд, наконец, спросила:
– Что-то случилось?
Девушка посмотрела на маму и постаралась изобразить спокойствие на лице. Получилось у неё неплохо, пальцы отстукивали нервную мелодию по столу, выдавая волнение.
– Не спрашивайте, пожалуйста, ничего. Так вышло. – Она, не дожидаясь вопросов, вскочила и за пару секунд преодолела коридор, оказавшись за дверью своей комнаты. На кухне закипел чайник, звонко гудя, но никто не торопился его выключать.
***
Я как-то услышала, что запахи ассоциируются с людьми. Ну, например, если женщина пользуется одними и теми же духами, шампунью, кремами, то у неё будет особенный аромат, её собственный, который станет её визитной карточкой. С тех пор я всё старалась найти духи, которые мне нравятся, при этом не дешёвые, выветривающиеся спустя пять минут, но и не Шанель, стоимость в половину моей зарплаты.
У меня почти получилось, я несколько лет пользовалась одним и тем же пряным ароматом, не знаю, насколько он соответствовал моему типажу, но мне самой не надоедал. Я пользовалась разными кремами для тела, но они все были с похожими сладкими ароматами, вроде малины или пиона.
И вот, я попадаю на другую планету, без своих вещей. Мой запах за пару дней выветривается, исчезает, и я сама уже его не помню. Привыкаю, у меня появляются новые средства для ухода. Мало того, что в Испании уже не купить привычной для меня косметики, так ещё и мои вкусы меняются. Это происходит не против моей воли, а очень даже осознанно. Я начинаю пользоваться тем, что, по-моему, понравится ему. Снова упорно привыкаю.
И вот, я уже нашла себя там, на другой планете. На черной глянцевой полочке стоит вытянутый флакон из стекла бордового оттенка, наполненный сладким пряным ароматом. Рядом прочие склянки, которые создают меня.
Череда событий, которые вспоминать крайне болезненно, возвращает меня на старую планету. В прежнюю реальность, которая должна быть мне родной и знакомой до мельчайших подробностей. В моей нетронутой комнате, на моих старых вещах, одежде, на полке с косметикой, повсюду, живет тот самый мой запах, который я так усердно создавала несколько лет. Только вот он кажется совсем чужим, со мной не сочетается, не ложится на меня, печалью обжигает кожу при прикосновении.
С течением времени я снова это переживу, без сомнений, незаметно для себя, в очередной раз привыкну. И, даже если не верну прежний аромат моей коже и волосам, то приобрету новый. Отчётливо понимаю это, но вплоть до болезненных разрывающих пульсаций в груди, мне не хочется терять себя прежнюю. Именно данной версией себя я хочу быть, каждое утро видеть в зеркале, а затем и во всех остальных отражающих поверхностях.
