Сначала они взяли этот сапфир. По пиратскому закону, любая добыча честно делилась на всех — две доли капитану, по одной всем остальным членам команды.
Но потом они нашли шесть мерцающих опалов, потом семь кроваво-красных гранатов. Чуть дальше, прямо посредине еще не зажившей, выжженной морем тропинки, сверкала пригоршня серебряных монет, а среди голых древесных корней, вперемешку с рыбьими костями и обломками раковин, блестело позеленевшее от воды золото.
— Да тут лежит целое состояние!
— Подумать только, — пробормотал Эйри. — Какое же колоссальное богатство они тут закопали, если позволили себе разбросать по земле все эти камушки!
— Что бы они там ни закопали, это их приношения Судьбе, — проворчал Эбад. — Оставьте их, ребята, пусть лежат. Эти вещицы приносят несчастье. Даже море их не тронуло..
И они угрюмо высыпали набранные сокровища обратно на землю, в кучу грязи и поломанных раковин. Пираты, как и актеры, — народ суеверный.
Когда они с пустыми руками вышли из леса, солнце обрушило на них свой яростный огненный кулак.
Перед ними высился обрыв, изрезанный трещинами, но абсолютно неприступный.
— Всё, пришли!
— Должен быть какой-то путь наверх, — упорствовала Артия.
— Десять миль вверх, так говорил попугай. Похоже на то. Даже будь у нас веревка — тут и уцепиться-то не за что, ни одного выступа.
Артия достала карту и расстелила ее на земле. Все уселись на корточки и — в который уже раз! — принялись разгадывать зашифрованный в ней ребус.
Солнце обрушивало свои палящие лучи — на них, на обожженный край карты, на неприступный обрыв… И на неразгаданный шифр из таинственных букв — всех этих «О» и «Т», «Н» и «R» и «Y»…
— Тысяча гремучих уховерток! Птицы возвращаются… Все испуганно подняли головы.
Точно многокрасочное, стрекочущее облако, подгоняемое мириадами хлопающих крыльев, из солнечного марева низверглись попугаи.
Подлетев, они наполнили воздух не только перьями и прочей ерундой, но и… речью. Каждый попугай выкрикивал слова — неразборчивые, бессмысленные — на ангелийском, франкоспанском (Артия отчетливо это расслышала) и даже на латынице — языке древнего мира, а также на других наречиях, которые она никогда в жизни не слышала. В невнятице пронзительных криков одни голоса звучали почти совсем по-человечески, другие скатывались в скрипучий визг.
Команда «Незваного гостя» тоже обратила внимание на эту разноголосицу:
— Гречанский!
— Африканийский! Этот диалект мне знаком!
— Катайский, северное наречие. Говорить на нём не умею, но слыхал, как другие говорили…
— Хенди, язык из Индеи.
Попугаи расселись на деревьях. Их было намного больше двух сотен. Все они сидели на коротких крепких ногах, обрамленных штанишками из перьев, плотно сложив крылья или расставив их в стороны, и горячо кивали в такт своим крикам. Моргали жемчужные глаза. Щелкали клювы, трепетали черные язычки.
Из оглушительного гама до пиратов долетали обрывки причудливых, сумасбродных фраз:
— Птица из костей!
— Через восемь и еще через восемь!
— Обойди меня справа!
— Шестнадцать шагов!
— Двадцать один шаг!
— Стоит или упал!
— Подними крышку!
— Через девятнадцать!
— Смотри, какой я бледный! — эту фразу выкрикнул попугай в великолепном облачении из ярко-лиловых, черных и бирюзовых перьев.
Незадачливые искатели сокровищ, которым доводилось находить сундуки с золотом только на сцене, в отчаянии переглянулись. Если в этом заключался какой-то смысл, ключ к тайне, то как его раскрыть?! Тот, кто выдрессировал этих птиц, вложил в уста каждой из них только крохотный обрывок единого целого.
Разгадка, поделенная на сотни крошечных кусочков, ускользала от них, словно рассыпанная мозаика или разбитая тарелка, которую никогда уже не склеить.
* * *
Когда Феликс поднялся на палубу, Соленый Питер стоял у фальшборта и с тоской глядел на остров. Ни на что другое он не обращал внимания.
Феликс прокрался у него за спиной и тихо, словно нехотя приложил пистолет — их в кладовой оставалось еще немало — ему к затылку. Соленый Питер подскочил.
— Извини. Помоги мне спустить шлюпку.
— Капитан приказал…
— Я иду на берег!
Они со скорбью глядели друг на друга.
— Зачем тебе на берег? Добавить еще несколько строк к своим запискам? Чтобы нас поскорее повесили?
— Может быть. А еще я хочу посмотреть на сокровище — если оно и вправду существует.
— Хочешь получить свою долю? Черта с два, подлая крыса!
Феликс взвел курок.
— Мне хочется узнать, существует ли на самом деле этот кошмарный сон, за которым вы гоняетесь. А теперь — спускай шлюпку, и поживее. — «Кажется, я научился угрожать, — подумал он. — Гляди-ка, получается. Да поможет мне Бог!»
— Если ты уйдешь, — сказал Питер, — то я пойду с тобой.
— Тогда садитесь на весла, мистер Соленый. Я до конца своих дней сыт по горло греблей.
— Как ты думаешь, много ли останется до конца твоих дней, когда тебя увидит Артия?
* * *
На веслах они подошли к берегу. «Незваный гость» стоял на якоре в самом конце сверкающего отраженного шлейфа, там, где синие прибрежные воды встречались с янтарными морскими. Вокруг, насколько хватало глаз, не было больше ни одного корабля, ни единого острова.
Море было пусто. Только остров впереди, да тысячи попугаев, парящих над лесистым холмом. Их крылья искрились на солнце, как рубины и изумруды, сапфиры и топазы, бриллианты и золото.
2. Сокровище
«Ты должна разгадать этот шифр, Артия Стреллби, — говорила себе Артия. — Ты ведь Пиратика. Молли непременно решила бы задачу». Правда? Решила бы?
Она сидела на корточках и пристально, до головной боли, до рези в глазах, всматривалась в карту и ее неразгаданный шифр. Почти все остальные пираты удалились в тень лесной опушки. Они ели фрукты, которые походили не то на манго, не то на персики, но при этом были чуть солеными. Свин, вконец замученный попугаями, лежал, тяжело дыша, под высокой пальмой, увитой лианами.
Птицы всё еще разгуливали вокруг, между подножием утеса и деревьями. Большей частью они притихли, лишь время от времени разражались невнятным бормотанием. Другие летали вдалеке, не приближаясь, явно потеряв к гостям всяческий интерес.
К Артии подошел Честный Лжец, его круглое лицо было очень серьезным. Он протянул ей персик.
