Он погладил её лицо, проведя пальцами от скулы к подбородку, коснулся большим пальцем нижней губы, продолжая гипнотизировать взглядом. Фабиана поняла, что привыкла к его рукам и уже не замечала некоторых изъянов.
— Вы играете на рояле? — спросила она, вдруг вспомнив об инструменте.
Ламмерт посмотрел поверх головы Фабианы, вернул взгляд обратно.
— С этим как-то не срослось. Отец в молодости увлекался музыкой. Ристол — замок моего деда, и все вещи либо его, либо отцовы. Я здесь почти не жил, не считая шести месяцев после возвращения.
Фабиана вспомнила, что на портрете в кабинете изображён не Хэварт, как она ошибочно думала. Надо бы ещё раз взглянуть на него.
— Сыграешь мне? — вдруг предложил Ламмерт, как-то подозрительно сверкнув глазами.
— С чего вы взяли, что я могу? — смутилась Фабиана, но, конечно, она могла, с самого детства, а в пансионе только улучшила этот навык, но никак не думала, что станет играть для… своего мужа. Сердце как-то нервно ударилось о рёбра. Подумать только!
— Уверен, что можешь, — конечно, опытный взгляд мужчины не обмануть, особенно взгляд аристократа, особенно Хэварта Ламмерта. — Прошу, госпожа Ламмерт.
Фабиана облизала губы, раздумывая.
— Только если вы, расскажете о вашей магии и о том, что произошло с вашими руками, и что это за браслеты, — глянула на металл на его запястьях.
— «Ты», говори мне «ты», — с притворной злостью прошипел Хэварт, ласково погладив шею Фабианы.
— Ты... расскажешь мне о своей магии…
Фабиана, сощурив глаза, задумалась, ища какой-то подвох, но любопытство — что же скрывают эти обручи и магия милорда — брало верх. Завозившись, старалась не смотреть на победный взгляд Ламмерта. Придерживая простыню, потянула на себя, сев на кровати, завернулась в ткань, подхватила сбившееся к краю покрывало и не глядя бросила на бёдра — так спокойнее — оставшегося без укрытия мужчины. Осмотрев некоторый беспорядок вокруг, склонилась и подняла рубашку милорда, положив на прикроватную тумбочку, а вот где было её платье, Фабиана так и не отыскала взглядом.
Поднявшись с постели, босыми ногами прошла к инструменту, восхищённо оглядела. Даже пальцы запылали, предчувствуя прохладные клавиши. Проведя по гладкому дереву, села на стул. Почти невозможно было настроиться под пристальным взглядом Ламмерта, которого она всё же видела боковым зрением, знала, что он смотрит на неё, волнующе лаская взглядом каждый изгиб. Он явно приготовился слушать, лёг на бок, раскинувшись на кровати, положив голову на согнутую в локте руку, молодой и сильный, и в тоже время хищно-изящный, давал повод для ещё большего волнения.
Открыв крышку, Фабиана потёрла руки, разогреваясь, задумываясь над тем, что сыграть, но одна мелодия всё же просилась быть исполненной. Пальцы прошлись по клавишам, выдавая нужные ноты, пока мелодия не полилась по воздуху ровным темпом, заполняя покои, проходя сквозь всё тело.
Неуверенность и дрожь постепенно уходили из пальцев, движения становились увереннее, и вскоре Фабиана погрузилась всецело в исполнение, забыв на миг о неловкости и даже о Ламмерте, который оставался на своём месте, слушая её. Пальцы двигались сами, помня каждую ноту, грациозно и плавно.
Рояль, по словам Хэварта, уже много лет стоит здесь, но издавал удивительно чистые звуки. Льющаяся мелодия ненароком поднимала в груди волнение и какую-то неясную щемящую тоску.
Фабиана подумала, что, наверное, зря начала с этой композиции. Оборвала где-то на середине, сложив руки на коленях, застыла, возвращаясь мыслями в покои, будто до этого где-то блуждала.
Фабиана напрягла спину, когда Ламмерт зашевелился, откинув пресловутое покрывало как ненужную тряпку, поднялся с постели.
Невольно повернулась и заморгала часто, да уже поздно: прежде чем она подумала, взгляд успел захватить больше, чем желала бы Фабиана — увидеть обнажённое мужское, несомненно, безупречное везде тело милорда: широкие плечи, рельефную грудь, плавно перетекающую в узкую талию, бёдра и...
Фабиана с шумом втянула в себя воздух, прикрыла веки, унимая головокружение. Ноги у милорда тоже идеальные.
Тревожно заелозила на стуле, давя нещадно вспыхнувшее смущение, которое охватило с головы до пят, разрывая на мелкие частицы. Пытаясь собраться с мыслями, Фабиана поправила и без того тугой оборот простыни на себе, запахнула плотнее на бедре. Наверное, со стороны она выглядела растерянной и слишком суетливой, хотя ей простительно — полностью обнаженного мужчину она видела при белом-то свете впервые, с которым, между прочим, провела ночь.
Хэварт приблизился к ней. Вот и подвох! Фабиана запрокинула голову, чтобы смотреть лишь на его лицо, чувствуя обонянием сумасшедше пленительный аромат его тела. Разозлилась от того, как мгновенно голова наполнилась туманом и обездвижилось тело.
— У тебя великолепный слух, — произнёс он, глянув на клавиши, — красивая мелодия. Чья она?
Признаться, что сочинила её сама, было дико стыдно.
— Я уже не помню.
— Не ври, — посмотрел твёрдо, разоблачая.
— Это неважно, — сглотнула Фабиана, раздражаясь на собственную глупость и упрямство.
Да, она, конечно, не Игнес которая наверняка нашла бы что ответить, преподнеся себя с достоинством. Фабиана не могла ни того, ни другого.
Сжав кулаки, поднялась со стула — кажется, ей пора уходить.
— Уже скоро завтрак, — бессвязно проговорила, ища взглядом вещи, стараясь не смотреть на Хэварта, — мне нужно привести себя в порядок и…
Мужские руки перехватили и задержали, не позволив сделать и шага к креслу, где и обнаружила своё платье.
— В чём дело, Фабиана? — чуть сердито пророкотал голос над ухом. — Скажи.
Фабиана упершись ладонями о его горячую грудь, застыла, чувствуя удары. Всевидящие, и что же с ней такое? Куда она и в самом деле рвётся?
— Прости, просто подумала, что Игнес…
Хэварт утробно зарычал, подводя взгляд к потолку.
— Будь уверена, она сегодня же покинет Ристол.
— Нет, я не об этом, — замотала головой.
— Тогда что?
Что? Хотела бы она знать... Просто самый завидный мужчина в Вальшторе сейчас обнимает её, говорит всякие волнующие сердце слова, нежно ласкает, смотрит так, будто дегустирует самый изысканный торт. А её вдруг раздирают сомнение по поводу его выбора, и это после того, когда уже всё случилось!
