– А ничего, что я ещё замужем? – предприняла Саша последнюю попытку.
– Поздно ты об этом вспомнила, дорогуша, – он спустился ещё ниже, задрал подол сарафана. – И потом, считай, ты уже свободна и открыта новым впечатлениям.
Секунду спустя Саша вцепилась в простыню и забыла обо всём на свете. С мужем у неё такие ласки были крайне редким явлением, да и не сказать, что очень приятным, Дима всегда торопился поскорее закончить с прелюдией. Но Кольский… он словно учился этому и явно был отличником. Как Саша ни пыталась продлить удовольствие, разрядка наступила слишком быстро. И когда Назар накрыл её собой снова, она уже мечтала о поцелуях и движениях, о запахе и вкусе этого сумасброда. Да, между ними не будет ничего серьёзного, слишком они разные люди, но кто сказал, что нельзя просто оторваться, отдаться маленькому безумию?
– Поцелуй меня, – она обняла его за шею, зарылась пальцами в волосы.
– Если поцелую, то уже не остановлюсь, – он посмотрел в тёмные глаза, затягивающие, гипнотизирующие. Увы, он уже не остановится, просто не сможет. Саша проникла слишком глубоко под кожу, где растворилась, впиталась, разошлась по телу кровью. Как так случилось? Когда? Да и какая разница, раз внутри всё горит каждый раз от одного её взгляда.
– Не переживай, я остановлю тебя.
Увы… не остановит. Такой уж он человек: если ему надо, если хочет – скорее планета остановится, но не он. Единственное, что может случиться – это предательство, вот оно способно убить в нём то живое, что проклюнулось спустя столько лет.
– Черт, Назар! – застонала Саша, ощутив его финал. – Мы же не предохраняемся!
– Не бойся, – выдохнул он сквозь тяжёлое дыхание, после чего перевернулся на спину и закрыл глаза. – От меня ты не забеременеешь.
Спрашивать почему Саша не стала. И так ясно почему. И ясно, откуда эти тоскливые взгляды на детей, на счастливых отцов, откуда злость. Наверное, поэтому Кольский расстался с женой, всё-таки каждая женщина хочет ребенка, раньше или позже, но желание приходит. Возможно, они постоянно ссорились, возможно, она начала обвинять его.
– Теперь можешь спать.
– А ты?
– А мне надо выйти, – он устало поднялся, застегнул брюки, заправил рубашку. – Подумать о предстоящей встрече с твоим благоверным, – он произнес это с какой-то совсем безрадостной ухмылкой. – Отдыхай, Горцева.
– Какой же ты всё-таки грубиян.
– Не в том ты видишь грубость, – и покинул комнатку, которая была настолько маленькая, что почти всю её площадь занимала одна кровать.
Но о каком сне можно было думать, когда голова буквально пухла от всего того, что между ними произошло. И пока тело приходило в себя, душа мучилась угрызениями совести, ведь Назар в привычной для него манере просто-напросто использовал её как какую-то секс-игрушку. Несмотря на обоюдное желание, осадок остался малоприятный. Но чего ещё от него было ждать? Романтики? Комплиментов? Признаний? Смешно же… Этот чертов Цезарь живёт по принципу «пришел, увидел, победил, нахамил». Уснуть так и не вышло, но и возвращаться в салон Саша не стала, вышла лишь перед самым приземлением. Назара обнаружила с бутылкой в одной руке и стаканом в другой, только вот он не пил, даже бутылку не открыл, он просто сидел и смотрел в иллюминатор с весьма озадаченным видом.
– Придумал? – она опустилась в кресло и пристегнула ремень.
– Что придумал? – ответил Назар, продолжая созерцать облака.
– Ты вроде как собиралась подумать о моём разводе.
– Ах, это… да, придумал. Я притащу твоего мужа в какой-нибудь подвал или на склад, привяжу к стулу, а лучше подвешу вверх ногами и заставлю подписать необходимые бумаги. Если он не захочет по нормальному, конечно же. Хотя ему было бы полезно повисеть под потолком и подумать о своем поведении.
– Смешно.
– Да не очень-то.
– А что потом? Допустим, ты его подвесишь, он подпишет, я разведусь. А дальше?
– Не дави на меня, женщина, – усмехнулся Назар. – Надо всё делать постепенно, сначала одно, потом другое.
– Я пока что ничего не понимаю, и меня это очень волнует.
– Так не волнуйся. Крыша над головой у тебя есть, остальное приложится.
– Вот как… приложится. Скорее, уж подложится… – пробормотала чуть слышно.
Самолёт приземлился спустя минут пятнадцать, за которые изрядное количество нервных клеток Александры умерло в страшных муках. Пожалуй, в следующий раз она поедет в Болгарию на поезде. Если вообще поедет, ведь она позвонила отчиму перед вылетом, рассказала обо всём и предложила ему помощь в виде грамотного юриста, а в ответ услышала ну очень недовольное: «Благодарю, но я сам разберусь. И очень прошу, ничего не говори Майе». Сам так сам. А мама уже взрослая, мудрая женщина. Тут Кольский прав: если она влезет, то обязательно останется крайней.
В дом Назара вернулись уже к вечеру. Саша с порога отправилась в свою комнату, куда её сопроводил Фёдор, ибо за эти дни она успела забыть туда дорогу.
– Хорошо отдохнули? – произнёс с привычной ленцой в голосе управляющий, когда они подошли к нужной двери.
– Сносно. А вы прохиндей! – выпалила Саша и захлопнула перед его носом дверь.
– Боже, ещё одна истеричка в доме, – он закатил глаза под лоб, затем отправился к хозяину, так как новостей накопилось достаточно.
Назар принял его с большой неохотой, поскольку сейчас хотел одного – принять душ и завалиться спать. Поездочка выдалась та еще, он даже в самые тяжёлые времена на работе так не уставал, как за два дня с этой женщиной, она из него все жилы вытянула. Как бы ему хотелось жить в те славные времена, когда на баб достаточно было строго посмотреть, чтобы они убрались с глаз долой и не высовывались, пока не позовут. Нельзя им было давать в руки власть, никак нельзя. Сколько раз приходилось сталкиваться с тётками при власти, это же всадники апокалипсиса в юбках – самоуверенные, заносчивые, наглые, частенько безмозглые особи женского пола, занявшие кабинеты по протекции своих пузатых патронов. А Горцева пусть и не хватает звёзд с неба, но такая же ядовитая.
– Можно войти? – раздался стук.
– Можно, – Назар опустился в широкое мягкое кресло, немного подкрутил спинку. Как же дома хорошо!
– Рад вашему возвращению, – управляющий зашел в кабинет. – Как провели время?
– Ты когда-нибудь отправлялся в двухдневный тур по Преисподней?
– Понятно, – Фёдор улыбнулся широко, но сочувствующе.
– Ладно, давай, выкладывай, что у тебя там такого особенного, что не может подождать до завтра, – и по привычке посмотрел в окно, откуда открывался прекрасный вид на его прекрасные угодья.
– Для начала вот, – положил перед Назаром журнал с красноречивым названием «Столичный прайд».
– Это ещё что за туалетная бумага?
– На двадцатой странице, Назар Андреевич, статья о вас.
