– Да бросьте. Я возьму этот.
Он сам положил банку в мою корзину, а себе взял тот противный, с томатами.
– Я просто не люблю вяленые помидоры, – зачем-то пояснила я.
– Тогда вам повезло.
– Спасибо.
– В качестве ответной любезности могу я попросить вас о помощи с выбором сыра? – Он кивнул на кучку небольших кусочков в моей тележке. – Ничего в них не понимаю, но очень люблю.
– Попробуйте раклет, если любите твердые. Только привезли. Его еще много.
Мы рассмеялись, и неспешно двинулись к витрине с сырами. Я чувствовала себя до ужаса странно, почти флиртуя с незнакомым мужчиной, но быстро решила, что это всего лишь встреча в супермаркете. Что здесь такого? Сейчас он выберет свой сыр и почешет на кассу, а я отправлюсь в отдел со всякой бытовой химией и прочей ерундой. За углями, влажными салфетками, антисептиками и всем, что может понадобиться в двухдневном заточении в глуши наедине с любимым мужчиной.
– Как вас зовут? – спросил он.
– Лиза.
– Миша. Очень приятно. Могу я пригласить вас на кофе?
– Извините, – я слегка виновата показала кольцо, – я замужем.
Он заметно помрачнел при виде него, выбрал наконец здоровый кусок раклета и бросил его в корзину.
– Тогда спасибо за помощь.
– До свидания, – улыбнулась я.
И направилась в сторону полок с капсулами кофе, спиной чувствуя его взгляд, почему-то показавшийся тяжелым.
– Ну, вот и все, – вырывает меня из воспоминаний врач. – Кажется, мы закончили. Перевязки можете делать сами, вот инструкция, но если что-то будет беспокоить, появится нагноение или будет плохо заживать – сразу же звоните. И, думаю, дня через три назначим осмотр. Выпишу вам больничный, руку сейчас тревожить нельзя.
Что толку с больничного? Мне все равно придется натянуть резиновые перчатки и выйти на работу. Но это даже хорошо. Сидеть дома совсем тоскливо.
Прихрамываю: одна нога почему-то болит сильнее. Получаю охапку бумажек с назначениями, и выхожу из кабинета, понятия не имея, что буду делать дальше. Конечно, Леша уехал. Он оплатил прием врача и уехал, забыв, что привез меня сюда без зимней одежды и документов. При мне нет даже карточки и телефона, поэтому я понятия не имею, как доберусь до офиса. Придется просить администратора вызвать мне такси, а потом уговаривать водителя позвонить девочкам, чтобы принесли мою сумку.
На все это почти нет сил, и действие лидокаина заканчивается. Колени начинают нестерпимо ныть при каждом неосторожном движении.
– Лиза.
Я подскакиваю, услышав его голос, и огромными глазами смотрю на мрачного бывшего мужа, стоящего неподалеку. У него в руках стаканчик кофе и бумажный пакет.
– Ты все?
– Да, – тихо отвечаю я. – Спасибо.
– Ты голодна?
В последний раз я ела вчера вечером, а днем пила чай с девочками в офисе. У меня еще были кое-какие продукты, но в последнее время кусок в горло не лез. А сейчас я вдруг чувствую, как от запаха кофе кружится голова.
– Нет. Не голодна.
– В холле водитель, он отвезет тебя домой.
– Мне нужно в офис, там мои документы…
– Он уже их забрал и отвезет тебя домой.
С этими словами Леша сует мне в руки бумажный пакет. Я не смотрю, что там, но на ощупь чувствую какие-то контейнеры, а еще от него пахнет сдобой.
– Хорошо. Леш…
Он смотрит, подняв бровь, словно своим видом говоря «Ну? Что ты опять пытаешься мне сказать?».
– Извини. Я откажусь от работы. Эта встреча больше не повторится… и все закончится. Правда.
По крайней мере, я надеюсь. И пытаюсь сказать ему, что я стараюсь. Стараюсь не причинять ему и Темке лишнюю боль, стараюсь исчезнуть, потому что так лучше. И правда, что бы он ни говорил, я правда желаю им с той красивой девушкой счастливой крепкой семьи.
– О, нет, Лиза. Закончится? Все только начинается.
Пока я пытаюсь понять, угроза это или предсказание, Леша уходит. Его шаги сливаются с общим фоном, тонут в многообразии звуков больницы. А я стою, растерянно прижимая к себе сверток с едой, и чувствую себя как тогда, в супермаркете.
Жизнь изменилась безвозвратно, но я еще этого не понимаю.
Глава третья
– Каренина, зайди ко мне.
Прихрамывая, я бреду в кабинет начальницы. За ночь ссадины и порезы затянулись, и теперь каждое неосторожное движение причиняет боль. Я морщусь, когда спускаюсь по лестнице и сквозь зубы шиплю, случайно столкнувшись с доставщиком воды в дверях. Вид у меня, должно быть, жалкий.
– Садись, – говорит Ирина Дмитриевна.
У нее сегодня тяжелый взгляд, и я начинаю нервничать. В кабинете пахнет смесью кофе и дезраствора, на редкость противный запах.
– Что с рукой? – она замечает повязку.
– Порезалась вчера. Все нормально. Я надену перчатки и…
– Да плевать, – огорошивает меня ответом. – Надоела ты мне, Каренина. Жалуются на тебя.
– Кто?
Зачем я спрашиваю? Я знаю ответ.
– Заказчик. Девочки. Хамишь. Плохо работаешь. Сбежала с уборки, они все за тебя делали.
– Но я порезалась и ездила в травмпункт… я собиралась отказаться от своей части оплаты за тот день!
– Да, конечно, еще и голодным африканским детям помочь собиралась, я и не сомневалась. Очень удачно эта идея к тебе пришла, прямо с утра, ага. А вчера вечером ты не могла им позвонить и сообщить о том, как тебя озарило?
Я опускаю голову. Не могу же признаться, что вчера у меня был до ужаса странный вечер. В пакете, что дал Лешка, обнаружились контейнеры с салатом, роллом и булочкой. Такого вкусного ужина у меня не было уже давно. Я прямо руками вытаскивала из свернутой тортильи кусочки лосося и с наслаждением ела. А потом раз за разом прокручивала в голове встречу с сыном, его голос и… красивую няню, которой Лешка собирается сделать предложение.
Мне было не до профессиональной этики. Хотя от этого термина в контексте уборщиц становится смешно.
– Я тебя, Каренина, предупреждала, что у меня работают, а не прохлаждаются. Самовольно ушла с объекта, никому ничего не сказала, заказчик жалуется, сказал, ты там что-то разбила и вела себя по-хамски. Прости, Елизавета, но ты можешь быть свободна.
– Но… – Я замираю и вместе со мной весь мир.
«Все только начинается».
Боже, Леша, ну зачем?! Неужели тебе станет легче, если ты окончательно меня уничтожишь? Неужели ты сможешь быть счастлив только если я исчезну насовсем?
– Ирина Дмитриевна…
– Давай без нытья. Забирай вещи, и чтобы через полчаса тебя здесь не было.
