– Вот и пиши. Садись и пиши, а я поснимаю.
Я многозначительно смотрю на Андрея, и он отворачивается, пока я переодеваюсь. Мягкий прохладный атлас идеально ложится на кожу. Я стараюсь не думать о том, что Андрей выбирал его для меня, как и о том, что сейчас он меня в этом увидит.
– Ну и что мне делать дальше?
Я слышу, как голос дрожит.
– Садись за стол и делай вид, что пишешь. Не обращай внимания на камеру и меня. Посмотри в окно, постучи по клавишам, возьми бокал. И так далее.
Щелчки камеры меня пугают. Я растерянно замираю перед машинкой и неуверенно кладу руки на клавиши. Странное ощущение, как прикосновение к прошлому.
– У тебя вид, как у приговоренной к казни. Расслабься.
Легко сказать! Я украдкой наблюдаю за Андреем и не могу не любоваться тем, как он работает. Тот, кто считает фотографию не мужским занятием, просто не видел эту сосредоточенность, не слышал размеренные щелчки камеры. Он сосредоточен на том, что делает. На мне.
– Цветочек, ты напряжена. Расслабься. Здесь только я. Я тебя не съем.
– Только понадкусываю, да?
Андрей вздыхает, меняет на камере объектив. Мне вдруг становится страшно, что сейчас он скажет «ты безнадежна» – и уйдет, оставив идею о фотосессии. Я, наверное, и впрямь не модель.
– А у нее получалось лучше?
– У нее? – немного рассеянно отзывается Тихомиров.
– У той красивой девушки. С рыжими волосами.
– Ты так волнуешься о Саше. Какая разница?
– Саша… так у нее получается лучше?
– У нее получается по-другому. И к тебе она не имеет отношения.
– Прости. – Я вздыхаю. – Ты хотел творческую фотосессию, а получил съемки школьного альбома.
– Я не в накладе. На то, чтобы научиться позировать, уходят годы. Модель – непростая профессия.
– Но ведь есть девушки, которым это дается. Они постоянно выкладывают фотки в инстаграм, заказывают фотосессии в студиях и даже борщ варят в прямом эфире.
Андрей с заботой, любовью к технике, убирает камеры в рюкзак и садится на корточки возле моего стула. Его пальцы выводят замысловатые узоры на моем колене, и по телу распространяется нега. Приятная, сладкая дрожь от простейшей ласки.
– Проблема в том, Цветочек, что заказывая фотосессию для инстаграма, модель не боится фотографа.
– Я тебя не боюсь.
– Боишься. И если я сейчас поступлю, как подонок, ты испугаешься еще больше.
Иногда я упряма. Иногда безумно упряма, во вред себе, в пику всему миру. Вот и сейчас я качаю головой и хмурюсь. Не боюсь.
– Ты меня провоцируешь, Цветочек.
Он приближается к моим губам, так близко, что я чувствую горячее дыхание.
– Или приглашаешь?
Андрей поднимает руку к моему лицу, большим пальцем касается нижней губы. Тонкий атлас сейчас кажется мне слишком грубым.
Не знаю, о чем Тихомиров думает, но его глаза медленно темнеют. Ненавязчивый запах парфюма сводит с ума. Словно зачарованная, я наблюдаю за его лицом, ловлю малейшие изменения и сражаюсь с бешеным сердечным ритмом.
– Вот видишь, ты уже боишься. – Он мягко улыбается.
Но я все еще упряма. Упрямая, но послушная, готовая просить, если бы только знала, о чем. Мне трудно дышать и то жарко, то холодно. В голову лезут совершенно ненужные мысли, вгоняющие в краску.
И… черт возьми, он прав. Я боюсь. Только не так, как жертва боится похитителя, а так, как девушка, почти не целовавшаяся, боится вдруг остаться наедине с мужчиной, к которому ее очень тянет. Так сильно тянет, что вожделение накрывает с головой.
Сильные руки опускаются мне на бедра, легким движением мужчина одновременно поднимает меня на руки, а губы обжигает глубокий властный поцелуй.
Кровать теперь стоит далеко, там, куда не достает свет из окна. Мне непривычно и неуютно, когда я опускаюсь на мягкое покрывало. Я с шумом втягиваю воздух. Со странной противоречивой смесью страха и любопытства смотрю, как нарочито медленно Андрей расстегивает рубашку. Пуговица за пуговицей, мучительно и долго.
Дает шанс отказаться? Остановится, если сейчас я признаю его правоту и скажу, что боюсь. Правда, тогда он уйдет, и поэтому я прикусываю язык.
Я столько раз наблюдала за ним на пляже, видела его без одежды, но тогда, издалека, сквозь небольшое чердачное окошко, Андрей казался красивым и спортивным, но все же обычным. А сейчас он выглядит нереальным. В его присутствии я чувствую себя совсем маленькой. Глупой, наивной, неумелой.
Он снова склоняется надо мной, чтобы поцеловать. Медленно, смакуя мгновения, когда чужие губы становятся самыми желанными. Я отвечаю, как умею, и вскоре поцелуй превращается в гонку за ощущениями. Я исследую пальцами напряженный рельефный торс, а Андрей запускает руки в мои волосы.
– Жалко кудри.
– Тебе больше нравятся длинные волосы?
– Мне нравишься ты. Хотя с длинными было бы удобнее делать так…
Он зажимает в кулак прядь моих волос, заставляя выгнуть шею. Покрывает чувствительную кожу горячими влажными поцелуями. У меня вырывается тихий протяжный стон, а живот сводит сладко и болезненно одновременно.
Я падаю в темный омут. Не имею права сгорать от прикосновений этого мужчины, но тело меня не слушается. Да и разум отказывается лишать себя удовольствия. Никакие преграды не способны противостоять такому.
Сложно поверить, что именно Андрей вызывал во мне дикий, животный страх. Что это он засунул меня в багажник и увез так далеко, как смог. Что это его жизнь я разрушила, и что он в ответ пытался разрушить мою.
Но все, чего мы добились, это страсть. Оглушающая, лишающая воли страсть. Она не должна была возникнуть, но поделать с ней никто ничего не может.
В Андрее Тихомирове будто живут двое мужчин. Один ненавидит себя за желание ко мне, впивается болезненным властным поцелуем в губы, сжимая волосы, перехватывая мою руку. А второй медленно и нежно доводит до исступления.
Он спускается к груди, не забывая покрывать поцелуями плечи, втягивает в рот напрягшийся сосок – и я задыхаюсь, забывая как дышать. Меня не покидает мысль, что вместо постепенного изучения собственного тела, я бросаюсь в самое пекло.
Между ног все пульсирует, прикосновение грубых пальцев к набухшему влажному клитору сродни разряду тока. Я теряюсь в водовороте ощущений, не чувствую времени, вообще не чувствую ничего, кроме губ и рук на себе. Сколько времени длится эта пытка? Не знаю, но с каждой минутой мне кажется, что еще вот-вот – и я сойду с ума.
– Хватит, – задыхаюсь. – Ну, пожалуйста…
Губы вновь оказываются в плену безумного поцелуя. Андрей накрывает меня своим телом, устраиваясь меж моих ног, и чуть разводит их в стороны. Я раскрываюсь навстречу ему, даже это простое движение рождает волну дрожи.
