Зато на губах играет улыбка. Из зала ресторанчика доносятся аппетитные запахи выпечки и кофе. Андрей привел меня в симпатичную французскую пекарню. В ней царит несвойственный утру полумрак, а столики прячутся за аккуратными лаконичными занавесками.
Андрей сидит за дальним столиком, ему уже принесли эспрессо, а вот мой лавандовый раф еще делают. И хоть Тихомиров уже видел меня в платье, я все равно нервничаю.
Мне хочется ему понравиться. Хоть я и знаю, что если бы не нравилась, не оказалась бы здесь.
***
Я выиграл в лотерею. Когда Митька был маленький, он обожал мутноватые стеклянные барабаны в парках. Я поднимал его на руки, сын протягивал ручку в отверстие – и доставал свой приз. Он редко стоил больше билета лотереи, но однажды попался большой плюшевый крокодил. Он был зеленый, несуразный, с большими глазищами, неровно пришитыми на туловище. Но Митька до безумия обожал этого несчастного крокодила. Ведь он его выиграл.
Так и я выиграл в лотерею. И приз мне – сногсшибательная блондинка в красном. Весь ее облик говорит о сексуальности и притягательности. Но каждый, у кого эмпатия развита чуть лучше, чем «никак», может уловить исходящую неуверенность.
– Ну… вот, – говорит Лиана, садясь рядом со мной. – Как кофе?
Кофе? Я слабо понимаю, о чем она, я жадно всматриваюсь в платье, облегчающее фигуру. Провожу взглядом по голым коленкам, по едва виднеющейся в вырезе ложбинке груди. Мне хочется изучить все доступные места. Хотя ее наверняка смутит, если я стану приставать прямо за завтраком. И поэтому мои прикосновения почти невинны. К шее, щеке, нежной коже за ухом.
– Расслабься, – прошу. – Ты же отдыхаешь. А каждую секунду настороже.
– Я ни разу не была на свидании. На таком…
– Если тебе будет легче, я тоже.
– Ты же был женат!
– Я ухаживал за женой, будучи почти ребенком. Мы не ходили по ресторанам и не ночевали в гостиницах. Ели беляши у метро, украдкой занимались сексом, пока родители на работе. Уже потом я стал заниматься делом, появились деньги, но на свидания мы все равно не ходили.
– И после расставания ты ни разу не встречался с девушками?
– С такими, о которых бы хотелось помнить – нет.
– А как стать девушкой, которую тебе бы хотелось запомнить?
Она поднимает свои большие наивные глаза и смотрит с интересом, выпытывает одним взглядом ответ.
– Тебе незачем волноваться об этом. Тебя невозможно забыть.
– Мне бы хотелось запомниться не только сделанной подлостью.
– А мне – не поездкой в багажнике.
Мы смеемся, а когда официант приносит заказ, отстраняемся. Хотя поцелуи во французской пекарне вряд ли кого-то удивят. Но мне хочется есть. Омлет с авокадо и прошуто пахнет и выглядит так, что я душу готов продать за кусочек. А круассаны еще горячие, их аромат смешивается с кофейным, превращается в непередаваемое сочетание, перед которым невозможно устоять. Прямо как перед Лианой Сергеевой в красном платье.
Она ест свой йогурт с гранолой, облизывается, косится на меня.
– Что мы будем делать?
– Развлекаться. День долгий.
– Я не об этом. А вообще.
Если бы я знал. Но когда она так смотрит, в горло кусок не лезет.
– Что тебя беспокоит? Скажи честно. Я не умею общаться полунамеками, но если ты хочешь какой-нибудь честный ответ, попробую его дать.
– Ты из-за дня рождения передумал? Чтобы не портить мне праздник? А завтра увезешь домой?
Вздыхаю. Лиана умеет спрашивать так, что внутри все скручивается в тугой узел. Я словно в разные моменты нахожусь с двумя разными девушками. Одна безумно страстная, чувственная молодая женщина, вспыхивающая от одного прикосновения. И вторая, ужасно одинокий ребенок, который постоянно боится. В первую я влюблен, а во второй вижу собственное отражение.
– Ты не хочешь домой?
Качает головой, ее светлые кудряшки падают на глаза, и я отодвигаю их.
– Даже если я буду жить этажом выше?
Все равно качает. И, в общем-то, я с удивлением понимаю, что не имею ничего против.
– Почему?
– Не знаю. Не хочу. Могу я просто не хотеть?
– Хорошо. Я не верну тебя завтра домой. И послезавтра, и вообще обещаю, что не стану упаковывать тебя в багажник для обратной транспортировки. Но подумай, что рано или поздно придется вернуться. У тебя есть отец, он будет тебя искать. Есть знакомые, работа.
«Мой сын», – но об этом я стараюсь не думать. Мысль о том, что Лиане стоит протянуть руку и коснуться Мити, поговорить с ним, буквально сжирает меня изнутри.
– Я позвоню папе. Он ничего не узнает. Ему плевать, с кем я и где, скажу, что с другом – ответит «ок», не спрашивая имени.
– Но вечно так продолжаться не может. Рано или поздно он узнает.
– Не вижу вариантов, как это может произойти. Даже если я выйду замуж, он узнает это только посмотрев соцсети…
Она забавно осекается и краснеет.
– Я не имела в виду…
Поздно. Я уже представил. Хотя свадебные платья меня не заводят, как и белоснежное белье. Но, если подумать и покопаться на соответствующих сайтах, я бы нашел что-нибудь интересное. Кремовое кружево в пол, идеально облегающее фигуру. Морские брызги на золотистом пляже и бокал с шампанским в женской руке, на которой надето новенькое кольцо. Оно еще смотрится чужеродно. Я редко снимал новобрачных, но всегда отмечал разницу между теми, кто уже носит кольца годами и теми, кто надел их совсем недавно и словно еще не привык.
– Я не боюсь твоего отца, Цветочек. И мне было и есть плевать, что он скажет о моих действиях. Захочет войны – пободаемся. Только сейчас я начинаю нервничать, как все это ударит по тебе.
– Никак, если тебе не нужна месть ему. А если нужна… не говори мне, а? Сделай вид, что мы просто познакомились на улице и ничего друг о друге не знаем. Хотя бы до тех пор, пока не решишь действовать.
– Договорились.
Мы скрепляем уговор рукопожатием, хотя я бы предпочел поцелуй. Но не уверен, считается ли он. У Лианы холодная рука, в зале прохладно, и я не отпускаю, задумчиво перебираю пальцы, согревая.
– Ну и какие планы?
– На сегодня? – улыбается.
– Вообще. Что мы будем делать? Сидеть в доме вдали от цивилизации и смотреть на ледяное море?
– Мне нравится море.
– Ты просто не видела теплого.
– Не видела, – соглашается она.
– Хочешь посмотреть?
– А собака?
– Отдадим другу. Он присмотрит. У тебя шенген есть?
– Нет, конечно. Ни шенгена, ни паспорта. Только диплом, на котором разве что можно колбаску порезать на закуску.
