Ей должна понравится моя Прага. А мне понравится Лиана в знакомых декорациях.
Пока я размышляю, как бы затащить ее в Европу, на улице становится совсем холодно. Собака, получив лакомство, отправляется спать, а я слышу, как Лиана поднимается по ступенькам.
– Сергеева, я дебил, – кричу ей.
– Почему?
– А мы зря на полу спали. Здесь в гостиной диван раскладывается. Давай сегодня на нем, а то я себе почки отобью. Старость, знаешь ли, не радость.
Она хихикает, допивая мое шампанское, и кидается помогать. Заправлять небольшой диван вдвоем, будучи пьяными – та еще задачка. В конце концов, я отступаю, позорно признавая, что с женщиной в таких вопросах не тягаться.
Мне хочется ее поцеловать. На кухне стынет ужин, а я не могу справиться с сумасшедшим влечением. Мы целуемся, забыв о второй подушке – и теперь у нас она одна, общая.
Из кольца моих рук ей никуда не деться. Такая власть опьяняет почище вина, я чувствую, как волнами накатывает возбуждение. Как кот играет с безвольной от страха мышкой, так я играю со слабой хрупкой желанной девочкой. Вырываю у нее сладкие жалобные стоны, перехватываю руки, готовые ногтями вцепиться в мои плечи.
Нежная, горячая кожа под моими губами покрывается мурашками. Соски твердеют, а проникновение получается влажным и горячим. Лиана выгибается подо мной с гортанным стоном, отчего грудь ее соблазнительно приподнимается.
Я нахожу пальцами напряженный клитор, чтобы снова начать любимую игру. Доводить Лиану до исступления, удерживая на самом краешке, и начинать все заново. Снова и снова, пока не попросит, задыхаясь, пока в затуманенном страстью взгляде не останется ничего, пока вселенная не ограничится мной.
Я, пожалуй, впервые думаю о том, что удовольствие, красота девушки, оргазм и все остальное вторичны. Мне просто нравится держать ее в руках, перебирая мягкие светлые локоны, слушать тяжелое дыхание, двигаться в ней, с каждым толчком приближаясь к бездне.
Человеческие чувства горькие на вкус. Но это самая сладкая горечь на свете.
Глава двенадцатая
Машина несется по дороге с такой скоростью, что ярко-желтые фонари превращаются в размытые пятна. Хотя я никогда не любила скорость. Даже если машина едет медленнее повозки, мне все равно кажется, что скорость запредельная.
Я украдкой смотрю на мужчину за рулем. Кто он? Кажется знакомым. Так странно не помнить, как оказалась в машине, куда мы направляемся, и что вообще происходит. Мне хочется хорошенько расспросить незнакомца, но я почему-то молчу. Мне так спокойно и уютно в пахнущем новой кожей салоне. Тепло, сонно, глаза закрываются, а от человека рядом исходит странное ощущение защищенности.
Наверное, я могла бы ехать так долго, но все хорошее обычно заканчивается. И машина тормозит перед домом, а я его знаю – в нем мы живем с родителями. Дрожь пробирает тело, когда я смотрю на дверь подъезда.
Не хочу. Ненавижу этот дом.
– Ну, вот мы и на месте.
Голос… приятный, бархатистый, размеренный. Интересно, откуда он? Чувствуется совсем слабый акцент, как у того, кто долгое время говорил на чужом языке.
– Ты только запомни: никогда, слышишь, никогда больше не садись в чужие машины! Если потерялась, осталась без мамы, беги в ближайший магазин и проси вызвать полицию. Поняла?
Я киваю. И зачем-то говорю:
– А меня Лиана зовут.
– Красивое имя.
На самом деле дурацкое. Лиана-игуана. Лиана-обезъяна. И еще миллион прозвищ в школе.
– Ага. Как цветочек.
– Беги, цветочек. И больше не теряйся.
Он смотрит мне в глаза, улыбается. Немного грустно, по-доброму. Я вдруг чувствую такое острое, такое безумное желание коснуться мужчины, что вздрагиваю, сама боясь своих мыслей.
Слова срываются с губ прежде, чем я успеваю подумать:
– Забери меня! Забери с собой! Я хочу с тобой!
– Нельзя, Цветочек, – смеется он. – У меня жена есть, да и сын тоже имеется. А тебя родители ждут.
– Не ждут, – бурчу я. – Никто не ждет.
– Беги, давай.
Я почти выхожу из машины, в последний раз оборачиваясь на водителя. С робкой надеждой на то, что он передумал, снова интересуюсь:
– Я правда хочу с тобой.
– Я подумаю, – улыбается. – Но придется подрасти.
– Лиана! – Мы слышим мамин голос с балкона. – Немедленно домой!
Как магнитом меня тянет к темному подъезду, один вид которого внушает ужас. В отчаянии я оборачиваюсь к мужчине, но он сейчас напоминает призрак – медленно растворяется в полумраке улицы, прямо вместе с машиной. На меня накатывает волна первобытного ужаса, когда до бездны на месте моего дома остается несколько метров. Я чувствую ее ледяное зловонное дыхание, голос мамы превращается во вкрадчивый шепот какого-то монстра, тянущего из тягучей тьмы свои бледные пальцы.
Наверное, я кричу, но воздуха в легких не хватает.
Я не сразу понимаю, что уже не сплю, а просто смотрю в потолок. За окном еще не рассвело, море штормит, слышно даже с закрытыми окнами. Несколько минут я лежу, прижав руку к груди, успокаиваю бешено бьющееся сердце.
Тот вечер почти никогда мне не снился. По крайней мере, не так, не в искаженном кошмарами виде. Я все еще чувствую привкус отчаяния и чувства потери, растворившегося во сне ощущения безопасности.
Мерное дыхание Андрея немного успокаивает. Я вслушиваюсь в биение его сердца и постепенно успокаиваюсь. Но мне жизненно необходимо к нему прикоснуться. Я придвигаюсь поближе и носом утыкаюсь в его спину, между лопаток. Стараюсь сделать это тихо и невесомо, но все равно нечаянно его бужу.
– Проснулась?
– Наверное.
– Как спалось?
– Так… бывало и лучше.
Вот сейчас например точно лучше. Потому что Андрей переворачивается на спину и укладывает мою голову себе на плечо. Так я готова спать целую вечность. Но ему, наверное, неудобно.
– Кофе хочешь? – спрашивает.
– Хочу.
– Сейчас сварю. Омлет или яичница?
– Это я должна вокруг тебя бегать и готовить завтраки.
– Я уже говорил, я давно не ухаживал за девушками. Это интересно. Но так как “папа у нас не силен в математике”, в смысле, в готовке, то обед твой.
– Идет, – улыбаюсь я и сладко потягиваюсь.
Сон почти забылся, как это часто бывает. Детали стерлись, осталась только атмосфера, но и ее вытеснила беспричинная радость. Нельзя ведь всерьез радоваться утреннему кофе. Или можно? Я радуюсь. Вслушиваюсь в звон посуды на кухне, ловлю носом первые ароматы молотых зерен. Как кошка в лучах солнца едва ли не мурчу от приятного ожидания.
