— Поделом ему! — крикнул Сайкс, стараясь вырваться
из рук девушки. — Убирайся, иначе я размозжу тебе голову об стену!
— Мне все равно, Билл, все равно! — завопила
девушка, изо всех сил вцепившись в мужчину. — Эта собака не растерзает
ребенка, разве что ты раньше убьешь меня!
— Не растерзает! — стиснув зубы, произнес
Сайкс. — Скорее я это сделаю, если ты не отстанешь! Грабитель отшвырнул от
себя девушку в другой конец комнаты, и как раз в этот момент вернулся еврей с
двумя мальчиками, волоча за собой Оливера.
— Что случилось? — спросил Феджин, озираясь
вокруг.
— Похоже на то, что девчонка с ума спятила, — с
бешенством ответил Сайкс.
— Нет, она не спятила с ума, — сказала Нэнси,
бледная, задыхающаяся после борьбы. — Нет, она не спятила с ума, Феджин,
не думайте!
— Ну, так успокойся, слышишь? — сказал еврей,
бросая на нее грозный взгляд.
— Нет, я этого не сделаю, — возразила Нэнси,
повысив голос. — Ну, что вы на это скажете?
Мистер Феджин был в достаточной мере знаком с нравами и
обычаями тех людей, к породе которых принадлежала Нэнси, и знал, что
поддерживать с нею разговор сейчас не совсем безопасно. С целью отвлечь
внимание присутствующих, он повернулся к Оливеру.
— Значит, ты хотел улизнуть, мой милый, не так
ли? — сказал еврей, беря сучковатую дубинку, лежавшую у очага. — Не
так ли?
Оливер ничего не ответил. Он следил за каждым движением
еврея и порывисто дышал.
— Хотел позвать на помощь, звал полицию, да? —
насмехался еврей, хватая мальчика за руку. — Мы тебя от этого излечим,
молодой джентльмен!
Еврей больно ударил Оливера дубинкой по спине и замахнулся
снова, но девушка, рванувшись вперед, выхватила ее. Она швырнула дубинку в
огонь с такой силой, что раскаленные угли посыпались на пол.
— Не желаю я стоять и смотреть на это, Феджин! —
крикнула девушка. — Мальчик у вас, чего же вам еще нужно? Не троньте его,
не троньте, не то я припечатаю кого-нибудь из вас так, что попаду на виселицу
раньше времени.
Произнося эту угрозу, девушка неистово топнула ногой и, сжав
губы, стиснув кулаки, перевела взгляд с еврея на другого грабителя; лицо ее
стало мертвенно бледным от бешенства, до которого она постепенно довела себя.
— Ах, Нэнси! — умиротворяющим тоном сказал еврей,
переглянувшись в смущении с мистером Сайксом. — Сегодня ты смышленее, чем
когда бы то ни было. Ха-ха! Милая моя, ты прекрасно разыгрываешь свою роль.
— Вот как! — сказала девушка. — Берегитесь,
как бы я не переиграла. Вам только хуже будет, если это случится, Феджин, и я
вас заранее предупреждаю, чтобы вы держались от меня подальше.
В женщине взбешенной, в особенности если к другим ее
неукротимым страстям присоединяются безрассудство и отчаяние, есть нечто такое,
с чем мало кто из мужчин захотел бы столкнуться. Еврей понял, что безнадежно
притворяться, будто он не верит в ярость Нэнси, и, невольно попятившись, бросил
умоляющий и трусливый взгляд на Сайкса, как бы говоря, что теперь тому надлежит
продолжать диалог.
Мистер Сайкс, угадав эту немую мольбу и чувствуя, быть
может, что гордость его и авторитет могут пострадать, если он сразу же не
образумит мисс Нэнси, изрыгнул несколько десятков проклятий и угроз, быстрое
извержение которых делало честь его изобретательности. Но так как они не
произвели никакого впечатления на ту, против которой были направлены, он прибег
к более веским аргументам.
— Это еще что значит? — сказал Сайкс, подкрепляя
свой вопрос весьма распространенным проклятьем, обращенным к прекраснейшему
украшению человеческого лица; если бы этому проклятью внимали наверху хотя бы
один раз на пятьдесят тысяч, когда оно произносится, слепота сделалась бы такой
же обыкновенной болезнью, как корь. — Это еще что значит? Провалиться мне
в пекло! Да знаешь ли ты, кто ты и что ты?
— Да, все это я знаю, — ответила девушка, истерически
смеясь, покачивая головой и тщетно притворяясь равнодушной.
— А если так, то перестань шуметь, — сказал Сайкс
тем ворчливым голосом, которым привык говорить, обращаясь к своей
собаке, — а не то я тебя утихомирю на долгие времена.
Девушка засмеялась еще более истерическим смехом и, бросив
быстрый взгляд на Сайкса, отвернулась и прикусила губу так, что выступила
кровь.
— Нечего сказать, молодчина! — добавил Сайкс,
окидывая ее презрительным взглядом. — Как раз тебе-то и подобает стать на
сторону человеколюбцев и людей благородных. Самая подходящая особа для того,
чтобы ребенок, как ты его называешь, подружился с тобой!
— Это правда, да поможет мне всемогущий бог! — с
жаром воскликнула девушка. — И лучше бы я упала замертво на улице или
поменялась местами с теми, мимо которых мы сегодня проходили, прежде чем я
помогла вам привести его сюда! Начиная с этого вечера он становится вором,
лжецом, чертом, всем, чем угодно. Неужели старому негодяю этого мало и нужны
еще побои?
— Полно, полно, — увещевал еврей Сайкса, указывая
на мальчиков, которые с любопытством следили за всем происходящим. — Мы
должны выражаться учтиво, учтиво, Билл.
— Выражаться учтиво! — вскричала взбешенная
девушка, на которую страшно было смотреть. — Выражаться учтиво, негодяй!
Да, вы от меня заслужили учтивые речи! Я для вас воровала, когда была вдвое
моложе, чем он! — Она указала на Оливера. — Я занималась этим
ремеслом и служила вам двенадцать лет. Вы этого не знаете? Да говорите же! Не
знаете?
— Ну-ну! — пытался успокоить ее еврей. — А коли
так, то ведь ты зарабатываешь этим себе на жизнь.
— О да! — подхватила девушка; она не говорила, а
визжала — слова лились каким-то неистовым потоком: — Я этим живу… Холодные,
сырые, грязные улицы — мой дом! А вы — тот негодяй, который много лет назад выгнал
меня на эти улицы и будет держать меня там день за днем, ночь за ночью, пока я
не умру…
— Я еще не то с тобой сделаю! — перебил еврей,
раздраженный этими упреками. — Я с тобой расправлюсь, если ты еще хоть
слово скажешь!
Девушка больше ничего не сказала; она в исступлении рвала на
себе волосы и так стремительно набросилась на еврея, что оставила бы на нем
следы своей мести, если бы Сайкс в надлежащий момент не схватил ее за руки,
после чего она сделала несколько тщетных попыток освободиться и лишилась чувств.
— Теперь все в порядке, — сказал Сайкс, укладывая
ее в углу комнаты. — Когда она вот этак бесится, у нее удивительная сила в
руках.
Еврей вытер лоб и улыбнулся, видимо почувствовав облегчение,
когда тревога улеглась, но и он, и Сайкс, и собака, и мальчики, казалось,
считали это повседневным происшествием, связанным с их профессией.
