Нэнси проворно достала бутылку из шкафа, где стояло еще
много бутылок, наполненных, судя по их виду, всевозможными спиртными напитками.
Сайкс, налив стакан бренди, предложил его еврею.
— Довольно, довольно… Спасибо, Билл, — сказал
еврей, едва пригубив и поставив стакан на стол.
— Боитесь, как бы вас не обошли? — сказал Сайкс,
пристально посмотрев на еврея. — Уф!
С хриплым, презрительным ворчанием мистер Сайкс схватил
стакан и выплеснул остатки бренди в золу — эта церемония предшествовала тому,
чтобы затем наполнить его для себя, что он и сделал.
Пока он опрокидывал в глотку второй стакан, еврей окинул
взглядом комнату — не из любопытства, так как не раз уже видел ее, но по
свойственной ему подозрительности и вследствие беспокойной своей натуры. Это
была нищенски обставленная комната, и только содержимое шкафа наводило на
мысль, что здесь живет человек, не занимающийся трудом; на виду не было никаких
подозрительных предметов, кроме нескольких тяжелых дубинок, стоявших в углу, и
дубинки со свинцовым наконечником, висевшей над очагом.
— Ну вот, — сказал Сайкс, облизывая губы, —
теперь я готов.
— Поговорим о делах? — осведомился еврей.
— Ладно, пусть о делах, — согласился Сайкс. —
Выкладывайте, что хотели сказать.
— О делишках в Чертей, Билл? — спросил еврей,
придвинув свой стул и понизив голос.
— Ладно. Что вы об этом скажете? — спросил Сайкс.
— Ах, милый мой, ведь вы знаете, что у меня на
уме… — сказал еврей. — Ведь он это знает, Нэнси, правда?
— Нет, не знает, — ухмыльнулся мистер
Сайкс. — Или не хочет знать, а это одно и то же. Говорите начистоту и
называйте вещи своими именами! Нечего сидеть здесь, моргать да подмигивать и
объясняться со мной намеками, как будто не вам первому пришла в голову мысль о
грабеже! Что у вас на уме?
— Тише, Билл, тише! — сказал еврей, тщетно
пытавшийся положить конец этому взрыву негодования. — Нас могут услышать.
— Пусть слушают! — сказал Сайкс. — Не все ли
мне равно?
Но так как мистеру Сайксу было не все равно, то,
поразмыслив, он заговорил тише и стал заметно спокойнее.
— Ну-ну, — сказал еврей, улещивая его. — Я
просто осторожен, вот и все. А теперь, мой милый, поговорим об этом дельце в
Чертей. Когда мы его обделаем, Билл? Когда? Какое там столовое серебро, мой
милый, какое серебро! — сказал еврей, потирая руки и поднимая брови в
предвкушении удовольствия.
— Ничего не выйдет, — холодно отозвался Сайкс.
— Ничего из этого дела не выйдет?.. — воскликнул
еврей, откинувшись на спинку стула.
— Да, ничего не выйдет, — сказал Сайкс. — Во
всяком случае, это не такое простое дело, как мы думали.
— Значит, за него взялись плохо, — сказал еврей,
побледнев от злости. — Можете ничего мне не говорить!
— Нет, я вам все расскажу, — возразил
Сайкс, — Кто вы такой, что вам ничего нельзя сказать? Я вам говорю, что
Тоби Крекит две недели слонялся вокруг этого места и ему не удалось связаться
ни с одним из слуг!
— Неужели вы хотите сказать, Билл, — спросил
еврей, успокаиваясь по мере того, как его собеседник начинал горячиться, —
что хоть одного из этих двух слуг не удалось переманить?
— Да, это самое я и хочу вам сказать, — ответил
Сайкс. — Вот уже двадцать лет, как они служат у старой леди, и если бы вы
им дали пятьсот фунтов, они все равно не клюнули бы.
— Неужели вы хотите сказать, мой милый, что никому не
удастся даже женщин переманить? — спросил еврей.
— Совершенно верно, не удастся, — ответил Сайкс.
— Как, даже такому ловкачу, как Тоби Крекит? —
недоверчиво сказал еврей. — Вспомните, Билл, что за народ эти женщины!
— Да, даже ловкачу Тоби Крекиту, — ответил
Сайкс. — Он говорит, что приклеивал фальшивые бакенбарды, надевал
канареечного цвета жилет, когда слонялся в тех краях, и все ни к чему.
— Лучше было бы ему, мой милый, испробовать усы и
военные штаны, — возразил еврей.
— Он и это пробовал, — сказал Сайкс, — а
пользы от них было столько же.
Это известие смутило еврея. Уткнувшись подбородком в грудь,
он несколько минут размышлял, а потом поднял голову и сказал с глубоким вздохом,
что если ловкач Тоби Крекит рассказал все правильно, то игра, он опасается,
проиграна.
— А все-таки, — сказал старик, опуская руки на
колени, — грустно, милый мой, столько терять, когда на это были направлены
все наши помыслы.
— Верно, — согласился мистер Сайкс. — Не
повезло.
Наступило длительное молчание; еврей погрузился в глубокие
размышления, и сморщенное его лицо поистине стало дьявольски мерзким. Время от
времени Сайкс украдкой посматривал на него. Нэнси, явно боясь раздражать
взломщика, сидела, не спуская глаз с огня, будто оставалась глухой ко всему
происходившему.
— Феджин, — спросил Сайкс, резко нарушая
наступившую тишину, стоит это дело лишних пятидесяти золотых?
— Да, — сказал еврей, также внезапно оживившись.
— Значит, по рукам? — осведомился Сайкс.
— Да, мой милый, — ответил еврей; глаза у него
засверкали, и каждый мускул на лице его дрожал от волнения, вызванного этим
вопросом.
— Ну, так вот, — сказал Сайкс, с некоторым
пренебрежением отстраняя руку еврея, — это можно сделать когда угодно.
Позапрошлой ночью мы с Тоби перелезли через ограду сада и ощупали дверь и
ставни. На ночь дом запирают, как тюрьму, но есть одно местечко, куда мы можем
пробраться потихоньку и ничем не рискуя.
— Где же это, Билл? — нетерпеливо спросил еврей.
— Нужно, знаете ли, пересечь лужайку… — шепотом
заговорил Сайкс.
— Да? — подхватил еврей, вытянув шею и выпучив
глаза так, что они едва не выскочили из орбит.
— Уф! — воскликнул Сайкс и запнулся, так как
девушка вдруг оглянулась и чуть заметным кивком головы указала на еврея. —
Не все ли равно, где это? Знаю, что без меня вам все равно не обойтись… Но
лучше быть начеку, когда имеешь дело с таким, как вы.
— Как хотите, мой милый, как хотите, — отозвался
еврей. — Помощи вам никакой не надо, вы справитесь вдвоем с Тоби?
— Никакой, — сказал Сайкс. — Нам нужны только
коловорот и мальчишка. Первый у нас есть, а второго должны достать нам вы.
