— Разумеется, — подтвердил еврей. — Чарли так
себе болтает. Не обращайте на него внимания, мой милый, не обращайте внимания.
Бетси — славная девушка. Делайте то, что она вам скажет, Том, — и вы
разбогатеете.
— Да я так и поступаю, как она велит, — ответил
мистер Читлинг. — Меня бы не зацапали, если бы я не послушался ее совета.
Вам-то это оказалось на руку, правда, Феджин? Ну, да ведь шесть недель ничего
не стоят. Рано или поздно, это должно было случиться, так уж лучше зимой, когда
нет охоты болтаться по улицам. Правда, Феджин?
— Совершенно верно, мой милый, — ответил еврей.
— Ты бы согласился еще разок посидеть, Том, —
спросил Плут, подмигивая Чарли и еврею, — раз Бет дала тебе хороший совет?
— Я хочу сказать, что я бы не отказался! — сердито
ответил Том. — Ну, хватит! Хотел бы я знать, кто, кроме меня, мог бы это
сказать, Феджин?
— Никто, мой милый, — ответил еврей, — ни
один человек, Том. Я не знаю никого, кроме вас, кто бы мог это сказать. Никого,
мой милый.
— Меня бы отпустили, если бы я ее выдал. Верно,
Феджин? — с раздражением продолжал бедный, одураченный, слабоумный парень. —
Для этого мне нужно было сказать только слово. Верно, Феджин?
— Разумеется, отпустили бы, мой милый, — ответил
еврей.
— Но я ничего не выболтал. Правда, Феджин? —
сказал Том, стремительно задавая один вопрос за другим.
— Нет, нет, разумеется, ничего, — ответил
еврей, — вы слишком мужественны для этого. Слишком мужественны, мой милый!
— Может быть, это и верно, — отозвался Том,
озираясь. — Но коли так, то что тут смешного, а, Феджин?
Еврей, видя, что мистер Читлинг не на шутку раздражен,
поспешил уверить его, что никто не смеется; желая добиться серьезного отношения
собравшихся, он воззвал к юному Бейтсу, первому обидчику. Но, к несчастью,
Чарли, уже раскрыв рот и собравшись ответить, что еще ни разу в жизни он не был
так серьезен, не смог удержаться и разразился таким неистовым хохотом, что
оскорбленный мистер Читлинг без дальнейших церемоний кинулся в другой конец
комнаты и замахнулся на обидчика, но тот, наловчившись избегать
преследователей, шмыгнул в сторону, дабы ускользнуть от него, и столь удачно
выбрал момент, что удар попал в грудь веселого старого джентльмена и заставил
его пошатнуться и отступить к стене, где он и остановился, тяжело дыша, а
мистер Читлинг взирал на него с ужасом.
— Тише! — крикнул в эту минуту Плут. — Что-то
тренькает.
Взяв свечу, он крадучись стал подниматься по лестнице.
Снова раздался нетерпеливый звон колокольчика. Все остальные
сидели в темноте. Вскоре вернулся Плут и с таинственным видом шепнул что-то
Феджину.
— Как? — вскричал еврей. — Один?
Плут утвердительно кивнул головой и, заслонив рукой пламя
свечи, украдкой дал понять Чарли Бейтсу с помощью пантомимы, что лучше бы ему
теперь не смеяться. Оказав эту дружескую услугу, он устремил взгляд на еврея и
ждал его распоряжений.
В течение нескольких секунд старик кусал свои желтые пальцы
и пребывал в раздумье; лицо его подергивалось от волнения, словно он чего-то
опасался и страшился узнать наихудшее. Наконец, он поднял голову.
— Где он? — спросил еврей.
Плут указал на потолок и сделал движение, будто намеревался
выйти из комнаты.
— Да, — сказал еврей, отвечая на безмолвный
вопрос. — Приведи его сюда, вниз. Тес!.. Тише, Чарли! Успокойтесь, Том!
Смойтесь!
Это лаконическое приказание Чарли Бейтс и его недавний
противник исполнили покорно и незамедлительно. Ни один звук не выдавал их
присутствия, когда Плут со свечой в руке спустился по лестнице, а вслед за ним
пошел человек в грубой рабочей блузе, который, быстро окинув взглядом комнату,
снял широкий шарф, скрывавший нижнюю часть лица, и показал усталую, немытую и
небритую физиономию ловкача Тоби Крекита.
— Как поживаете, Феги? — сказал сей достойный
джентльмен, кивая еврею. — Сунь этот шарф в мою касторовую шляпу, Плут,
чтобы я знал, где его найти, когда буду удирать. Вот какие времена настали! А
из тебя выйдет прекрасный взломщик, получше этого старою мошенника.
С этими словами он вытянул из штанов подол блузы, обмотал ее
вокруг талии и, придвинув стул к огню, положил ноги на решетку.
— Посмотрите-ка, Феги, — сказал он, печально
показывая на свои сапоги с отворотами. — Сами знаете, с какого дня они не
нюхали ваксы Дэй и Мартин,
[35]
ей-богу ни разу не чищены!..
Нечего таращить на меня глаза, старик. Все в свое время. Я не могу говорить о
делах, пока не поем и не выпью. Тащите сюда еду и дайте мне спокойно поесть в
первый раз за эти три дня!
Еврей жестом приказал Плуту подать на стол съестные припасы
и, усевшись против взломщика, стал ждать.
Суда по всему, Тоби отнюдь не спешил начать разговор.
Сначала еврей довольствовался тем, что терпеливо изучал его физиономию, словно
надеясь по выражению ее угадать, какие вести он принес, но это ни к чему не привело.
Тоби казался усталым и изнуренным, но лицо его оставалось благодушно спокойным,
как всегда, и, невзирая на грязь, небритую бороду и бакенбарды, на нем сияла
все та же самодовольная, глупая улыбка ловкача Крекита. Тогда еврей, вне себя
от нетерпения, стал следить за каждым куском, который тот отправлял себе в рот,
и, не скрывая волнения, зашагал взад и вперед по комнате. Но от всего этого не
было никакого толку. Тоби продолжал есть с величайшим хладнокровием, пока не
наелся до отвала; затем, приказав Плуту выйти из комнаты, он запер дверь, налил
в стакан виски с водой и приступил к беседе.
— Прежде всего, Феги… — начал Тоби.
— Ну, ну?.. — перебил еврей, придвигая стул.
Мистер Крекит приостановился, чтобы хлебнуть джина с водой,
и объявил, что он превосходен; затем, упершись ногами в полку над низким очагом
так, чтобы сапоги находились на уровне его глаз, он спокойно продолжал.
— Прежде всего, Феги, — сказал взломщик, —
как поживает Билл?
— Что! — взвизгнул еврей, вскакивая со стула.
— Как, неужели вы хотите сказать?.. — бледнея,
начал Тоби.
— Хочу сказать! — завопил еврей, в бешенстве топая
ногами. — Где они? Сайкс и мальчик! Где они? Где они были? Где они
скрываются? Почему не пришли сюда?
— Кража со взломом провалилась, — тихо сказал
Тоби.
