Для младшей леди наступил очаровательный расцвет, весенняя
пора женственности — тот возраст, когда, не впадая в кощунство, можно
предположить, что в подобные создания вселяются ангелы, если бог, во имя благих
своих целей, когда-нибудь заключает их в смертную оболочку.
Ей было не больше семнадцати лет. Облик ее был так хрупок и
безупречен, так нежен и кроток, так чист и прекрасен, что казалось, земля — не
ее стихия, а грубые земные существа — не подходящие для нее спутники. Даже ум,
светившийся в ее глубоких синих глазах и запечатленный на благородном челе,
казалось, не соответствовал ни возрасту ее, ни этому миру; но мягкость и
добросердечие, тысячи отблесков света, озарявших ее лицо и не оставлявших на
нем тени, а главное, улыбка, прелестная, радостная улыбка, были созданы для
семьи, для мира и счастья у домашнего очага.
Она усердно хозяйничала за столом. Случайно подняв глаза в
ту минуту, когда старая леди смотрела на нее, она весело откинула со лба
волосы, скромно причесанные, и ее сияющий взор выразил столько любви и
подлинной нежности, что духи небесные улыбнулись бы, на нее глядя.
— Уже больше часу прошло, как уехал Бритлс, не правда
ли? — помолчав, спросила старая леди.
— Час двадцать минут, сударыня, — ответил мистер
Джайлс, справившись по часам, которые вытащил за черную ленту.
— Он всегда медлит, — сказала старая леди.
— Бритлс всегда был медлительным парнишкой,
сударыня, — отозвался слуга.
Кстати, если принять во внимание, что Бритлс был
неповоротливым парнишкой вот уже тридцать лет, казалось маловероятным, чтобы он
когда-нибудь сделался проворным.
— Мне кажется, что он становится не лучше, а
хуже, — заметила пожилая леди.
— Совершенно непростительно, если он мешкает, играя с
другими мальчиками, — улыбаясь, сказала молодая леди.
Мистер Джайлс, по-видимому, раздумывал, уместно ли ему
позволить себе почтительную улыбку, но в эту минуту к калитке сада подъехала
двуколка, откуда выпрыгнул толстый джентльмен, который побежал прямо к двери и,
каким-то таинственным способом мгновенно проникнув в дом, ворвался в комнату и
чуть не опрокинул и мистера Джайлса и стол, накрытый для завтрака.
— Никогда еще я не слыхивал о такой штуке! —
воскликнул толстый джентльмен. — Дорогая моя миссис Мэйли… ах, боже мой!..
и вдобавок под покровом ночи… никогда еще я не слыхивал о такой штуке!
Выразив таким образом свое соболезнование, толстый
джентльмен пожал руку обеим леди и, придвинув стул, осведомился, как они себя
чувствуют.
— Вы могли умереть, буквально умереть от испуга, —
сказал толстый джентльмен. — Почему вы не послали за мной? Честное слово,
мой слуга явился бы через минуту, а также и я, да и мой помощник рад был бы
помочь, как и всякий при таких обстоятельствах. Боже мой, боже мой! Так
неожиданно! И вдобавок под покровом ночи.
Казалось, доктор был особенно встревожен тем, что попытка
ограбления была предпринята неожиданно и в ночную пору, словно у
джентльменов-взломщиков установился обычай обделывать свои дела в полдень и
предупреждать по почте за день — за два.
— А вы, мисс Роз, — сказал доктор, обращаясь к
молодой леди, — я…
— Да, конечно, — перебила его Роз, — но тетя
хочет, чтобы вы осмотрели этого беднягу, который лежит наверху.
— Да, да, разумеется, — ответил доктор. —
Совершенно верно! Насколько я понял, это ваших рук дело, Джайлс.
Мистер Джайлс, лихорадочно убиравший чашки, густо покраснел
и сказал, что эта честь принадлежит ему.
— Честь, а? — переспросил доктор. — Ну, не
знаю, быть может, подстрелить вора в кухне так же почетно, как и застрелить
человека на расстоянии двенадцати шагов. Вообразите, что он выстрелил в воздух,
а вы дрались на дуэли, Джайлс.
Мистер Джайлс, считавший такое легкомысленное отношение к
делу несправедливой попыткой умалить его славу, почтительно отвечал, что не ему
судить об этом, однако, по его мнению, противной стороне было не до шуток.
— Да, правда! — воскликнул доктор. — Где он?
Проводите меня. Я еще загляну сюда, когда спущусь вниз, миссис Мэйли. Это то
самое оконце, в которое он влез, да? Ну, ни за что бы я этому не поверил!
Болтая без умолку, он последовал за мистером Джайлсом
наверх. А пока он поднимается по лестнице, можно поведать читателю, что мистер
Лосберн, местный лекарь, которого знали на десять миль вокруг просто как
«доктора», растолстел скорее от добродушия, чем от хорошей жизни, и был таким
милым, сердечным и к тому же чудаковатым старым холостяком, какого ни один
исследователь не сыскал бы в округе и в пять раз большей.
Доктор отсутствовал гораздо дольше, чем предполагал он сам и
обе леди. Из двуколки принесли большой плоский ящик; в спальне очень часто
звонили в колокольчик, а слуги все время сновали вверх и вниз по лестнице; на
основании этих признаков было сделано справедливое заключение, что наверху
происходит нечто очень серьезное. Наконец, доктор вернулся и в ответ на
тревожный вопрос о своем пациенте принял весьма таинственный вид и старательно
притворил дверь.
— Это из ряда вон выходящий случай, миссис
Мэйли, — сказал доктор, прислонившись спиной к двери, словно для того,
чтобы ее не могли открыть.
— Неужели он в опасности? — спросила старая леди.
— Принимая во внимание все обстоятельства, в этом не
было бы ничего из ряда вон выходящего, — ответил доктор, — впрочем,
полагаю, что опасности нет. Вы видели этого вора?
— Нет, — ответила старая леди.
— И ничего о нем не слышали?
— Ничего.
— Прошу прощения, сударыня, — вмешался мистер
Джайлс, — я как раз собирался рассказать вам о нем, когда вошел доктор
Лосберн.
Дело в том, что сначала мистер Джайлс не в силах был
признаться, что подстрелил он всего-навсего мальчика. Таких похвал удостоилась
его доблесть, что он решительно не мог не отложить объяснения хотя бы на
несколько восхитительных минут, в течение коих пребывал на самой вершине
мимолетной славы, которую стяжал непоколебимым мужеством.
— Роз не прочь была посмотреть на него, — сказала
миссис Мэйли, — но я и слышать об этом не хотела.
— Гм! — отозвался доктор. — На вид он совсем
не страшный. Вы не возражаете против того, чтобы взглянуть на него в моем
присутствии?
— Конечно, если это необходимо, — ответила старая
леди.
— Я считаю это необходимым, — сказал
доктор. — Во всяком случае, я совершенно уверен, что вы очень пожалеете,
если будете откладывать и не сделаете этого. Сейчас он лежит тихо и спокойно.
Разрешите мне… мисс Роз, вы позволите? Клянусь честью, нет никаких оснований
бояться!
