Однажды утром, когда Оливер находился в столь же
утешительном положении, мистер Гэмфилд, трубочист, шел по Хай-стрит,
глубокомысленно обдумывая пути и способы уплатить недоимки по арендной плате,
которую его квартирохозяин требовал довольно настойчиво. При самом
оптимистическом подсчете своих финансов мистер Гэмфилд никак не мог насчитать
пяти фунтов, каковая сумма была ему нужна; придя в некое арифметическое
отчаяние, он то ломал себе голову, то старался проломить ее своему ослу, как
вдруг, поравнявшись с работным домом, заметил на воротах объявление.
— Тпру-у, — сказал мистер Гэмфилд ослу.
Осел пребывал в глубокой задумчивости, размышляя, должно
быть, о том, суждено ли ему получить одну-две кочерыжки, когда он избавится от
двух мешков сажи, которыми была нагружена тележка; поэтому, не расслышав
приказания, он продолжал рысцой подвигаться вперед.
Мистер Гэмфилд разразился неистовыми проклятиями,
относившимися к ослу и в особенности к его глазам, и, бросившись за ним, нанес
ему удар по голове, от которого неизбежно раскололся бы любой череп, кроме
ослиного. Затем, схватив осла за узду, он сильно ее дернул, с целью любезно
напомнить ему, кто его хозяин, и таким манером повернул его обратно. После
этого он еще раз треснул его по голове, чтобы тот не очухался до самого его
возвращения. Покончив с этими приготовлениями, он подошел к воротам прочитать
объявление.
Заложив руки за спину, у ворот стоял джентльмен в белом
жилете, высказавший только что несколько глубоких мыслей в комнате, где заседал
совет. Наблюдая маленькую размолвку между мистером Гэмфилдом и ослом, он
радостно улыбнулся, когда этот человек подошел прочесть объявление, ибо он
сразу угадал, что мистер Гэмфилд — именно такой хозяин, какой нужен Оливеру
Твисту. Прочитав бумагу, мистер Гэмфилд тоже улыбнулся, так как ему необходима
была именно сумма в пять фунтов; что же касается мальчика, являвшегося
придатком к этой сумме, то мистер Гэмфилд, зная, какова пища в работном доме,
был уверен, что мальчик окажется очень миниатюрным экземпляром, весьма
подходящим для дымоходов. Поэтому он снова прочел по складам объявление от
начала до конца и затем, притронувшись в знак почтения к своей меховой шапке,
обратился к джентльмену в белом жилете.
— Этот мальчик, сэр, которого приход хочет отдать в
ученье… — начал мистер Гэмфилд.
— Да, любезный, — со снисходительной улыбкой
отозвался джентльмен в белом жилете. — Что вы о нем скажете?
— Если приход желает, чтобы он обучился приятному
ремеслу, доброму почтенному ремеслу трубочиста, — продолжал мистер Гэмфилд, —
то могу сказать, что мне нужен ученик и я готов его взять.
— Войдите, — сказал джентльмен в белом жилете.
Мистер Гэмфилд, замешкавшись позади, угостил осла еще одним
ударом по голове и еще раз дернул его за узду, предостерегая, чтобы он не
убежал во время его отсутствия, а затем последовал за джентльменом в белом
жилете в ту комнату, где Оливер впервые увидел этого джентльмена.
— Это скверное ремесло, — сказал мистер Лимкинс,
когда Гэмфилд снова заявил о своем желании.
— Случалось, что мальчики задыхались в
дымоходах, — произнес другой джентльмен.
— Это потому, что смачивали солому, прежде чем зажечь
ее в камине, чтобы заставить мальчика выбраться наружу, — сказал
Гэмфилд. — От этого только дым валит, а огня нет! Ну, а от дыму нет
никакого толку, он не заставит мальчика вылезти, он его усыпляет, а мальчишке
этого только и нужно. Мальчишки — народ очень упрямый и очень ленивый,
джентльмены, и ничего нет лучше славного горячего огонька, чтобы заставить их
быстрехонько спуститься. К тому же это доброе дело, джентльмены, потому как,
если они застрянут в дымоходе, а им начнешь поджаривать пятки, они изо всех сил
стараются высвободиться.
Такое объяснение как будто очень позабавило джентльмена в
белом жилете, но веселость эта быстро угасла от взгляда, брошенного на него
мистером Лимкинсом. Затем члены совета беседовали между собой в течение
нескольких минут, но так тихо, что можно было расслышать только слова:
«сокращение расходов», «прекрасно отразится на балансе», «выпустим печатный
отчет». Да и эти слова удалось расслышать только потому, что их повторяли очень
часто и выразительно.
Наконец, перешептывание прекратилось, и, когда члены совета
вернулись на свои места и снова обрели торжественный вид, мистер Лимкинс
сказал:
— Мы обсудили ваше предложение и не одобряем его.
— Отнюдь не одобряем, — сказал джентльмен в белом
жилете.
— Решительно не одобряем, — добавили остальные
члены совета.
Так как мистеру Гэмфилду случилось пострадать от пустячного
обвинения в том, что он забил до смерти трех или четырех мальчиков, то у него
мелькнула мысль, что члены совета, по какому-то непонятному капризу,
вообразили, будто это обстоятельство, не имеющее отношения к делу, должно
повлиять на их решение. Правда, это отнюдь не походило на их обычный образ
действия, однако, не имея особого желания воскрешать старые слухи, он повертел
в руках шапку и медленно отошел от стола.
— Стало быть, вы не хотите отдать его мне,
джентльмены? — спросил мистер Гэмфилд, приостановившись у двери.
— Не хотим, — ответил мистер Лимкинс, —
ремесло у вас скверное, и мы считаем, что надо снизить предложенную нами
премию.
Физиономия мистера Гэмфилда прояснилась; он быстрым шагом
подошел к столу и сказал:
— Сколько дадите, джентльмены? Ну-ка! Не обижайте
бедного человека. Сколько дадите?
— Я бы сказал, что трех фунтов десяти шиллингов хватит
за глаза, — ответил мистер Лимкинс.
— Десять шиллингов сбросить, — вмешался джентльмен
в белом жилете.
— Послушайте! — сказал Гэмфилд. — Порешим на
четырех фунтах, джентльмены. Порешим на четырех фунтах, и вы избавитесь от него
раз и навсегда. Идет?
— Три фунта десять, — твердо повторил мистер
Лимкинс.
— Послушайте, джентльмены, разделим разницу
пополам, — предложил Гэмфилд. — Три фунта пятнадцать.
— Ни одного фартинга не прибавлю, — был твердый
ответ мистера Лимкинса.
— Уж очень вы меня прижимаете, джентльмены, —
нерешительно сказал Гэмфилд.
— Ну-ну! Вздор! — сказал джентльмен в белом
жилете. — Он стоит того, чтобы его взяли без всякой премии. Забирайте его,
глупый вы человек! Это самый подходящий для вас мальчик. Время от времени его
нужно угощать палкой — это пойдет ему на пользу. А его содержание не обойдется
дорого, потому что его не закармливали с самого рождения. Ха-ха-ха!
Мистер Гэмфилд хитрым взглядом окинул лица сидевших за столом
и, заметив, что они улыбаются, сам начал ухмыляться. Сделка была заключена.
Мистеру Бамблу немедленно объявили, что Оливер и его документы должны быть в
тот же день препровождены к судье для подписи и утверждения.
