А бывшая миссис Корни прибегла к слезам, потому что это
менее утомительно, чем кулачная расправа, но она была вполне подготовлена к
тому, чтобы испробовать и последний способ воздействия, в чем не замедлил
убедиться мистер Бамбл.
Первым доказательством этого факта, дошедшим до его
сознания, был какой-то глухой звук, а затем его шляпа немедленно отлетела в
другой конец комнаты. Когда эта предварительная мера обнажила его голову,
опытная леди, крепко обхватив его одной рукой за шею, другой осыпала его голову
градом ударов (наносимых с удивительной силой и ловкостью). Покончив с этим,
она слегка видоизменила свои приемы, принявшись царапать ему лицо и таскать за
волосы; когда же он, по ее мнению, получил должное возмездие за оскорбление,
она толкнула его к стулу, который, по счастью, стоял как раз в надлежащем
месте, и предложила ему еще раз заикнуться о своем праве, если у него хватит
смелости.
— Вставай! — повелительным тоном сказала миссис
Бамбл. — И убирайся вон, если не желаешь, чтобы я совершила какой-нибудь
отчаянный поступок!
Мистер Бамбл с горестным видом встал, недоумевая, какой бы
это мог быть отчаянный поступок. Подняв свою шляпу, он направился к двери.
— Ты уходишь? — спросила миссис Бамбл.
— Разумеется, дорогая моя, разумеется, — отвечал мистер
Бамбл, устремившись к двери. — Я не хотел… я ухожу, дорогая моя! Ты так
порывиста, что, право же, я…
Тут миссис Бамбл торопливо шагнула вперед, чтобы расправить
ковер, сбившийся во время потасовки. Мистер Бамбл мгновенно вылетел из комнаты,
даже и не подумав докончить начатую фразу, а поле битвы осталось в полном
распоряжении бывшей миссис Корни.
Мистер Бамбл растерялся от неожиданности и был разбит
наголову. Он отличался несомненно склонностью к запугиванию, извлекал немалое
удовольствие из мелочной жестокости и, следовательно (что само собой
разумеется), был трусом. Это отнюдь не порочит его особы, ибо многие
должностные лица, к которым относятся с великим уважением и восхищением,
являются жертвами той же слабости. Это замечание сделано скорее в похвалу ему и
имеет целью внушить читателю правильное представление о его пригодности к
службе.
Но мера унижения его еще не исполнилась. Производя обход
дома и впервые подумав о том, что законы о бедняках и в самом деле слишком
суровы, а мужья, убежавшие от своих жен и оставившие их на попечение прихода,
заслуживают по справедливости отнюдь не наказания, а скорее награды, как люди
достойные, много претерпевшие, — мистер Бамбл подошел к комнате, где
несколько призреваемых женщин обычно занимались стиркой приходского белья и
откуда сейчас доносился гул голосов.
— Гм! — сказал мистер Бамбл, обретая присущее ему
достоинство. — Уж эти-то женщины по крайней мере будут по-прежнему уважать
мои права… Эй, вы! Чего вы такой шум подняли, негодные твари?
С этими словами мистер Бамбл открыл дверь и вошел с видом
разгневанным и грозным, который мгновенно уступил место самому смиренному и
трусливому, когда взгляд его неожиданно остановился на достойной его супруге.
— Дорогая моя, — сказал мистер Бамбл, — я не
знал, что ты здесь.
— Не знал, что я здесь! — повторила миссис
Бамбл. — А ты что тут делаешь?
— Я подумал, что они слишком много болтают, а дела не
делают, дорогая моя, — отвечал мистер Бамбл, в замешательстве глядя на
двух старух у лохани, которые обменивались наблюдениями, восхищенные смиренным видом
надзирателя работного дома.
— Ты думал, что они слишком много болтают? —
спросила миссис Бамбл. — А тебе какое дело?
— Совершенно верно, дорогая моя, ты тут хозяйка, —
покорно согласился мистер Бамбл. — Но я подумал, что, может быть, тебя
сейчас здесь нет.
— Вот что я тебе скажу, мистер Бамбл, — заявила
его супруга, — в твоем вмешательстве мы не нуждаемся. Очень уж ты любишь
совать нос в дела, которые тебя не касаются; только ты отвернешься, над тобой
смеются, все время разыгрываешь дурака… Ну-ка, проваливай!
Мистер Бамбл, с тоской наблюдая радость обеих старух, весело
хихикавших, минутку колебался. Миссис Бамбл, не терпевшая никакого промедления,
схватила ковш с мыльной пеной и, указав на дверь, приказала ему немедленно
удалиться, пригрозив окатить дородную его персону содержимым ков — ша.
Что было делать мистеру Бамблу? Он уныло осмотрелся и
потихоньку ретировался. Когда он добрался до двери, хихиканье старух перешло в
пронзительный смех, выражавший неудержимый восторг. Этого только не хватало! Он
был унижен в их глазах; он уронил свой авторитет и достоинство даже перед этими
бедняками; он упал с величественных высот поста бидла в глубочайшую пропасть,
очутившись в положении мужа, находящегося под башмаком у сварливой жены.
— И все это за два месяца! — сказал мистер Бамбл,
исполненный горестных дум. — Два месяца! Всего-навсего два месяца тому
назад я был не только сам себе господин, но всем другим господин, во всяком
случае в работном доме, а теперь!..
Это было уже слишком. Мистер Бамбл угостил пощечиной
мальчишку, открывавшего ему ворота (ибо в раздумье, сам того не замечая, он
добрался до ворот), и в замешательстве вышел на улицу.
Он прошел по одной улице, потом по другой, пока прогулка не
заглушила первых приступов тоски, а эта перемена в расположении духа вызвала у
него жажду. Он миновал много трактиров, но, наконец, остановился перед одним в
переулке, где, как он убедился, глянув мельком поверх занавески, не было
никого, кроме одного-единственного завсегдатая. Как раз в это время полил
дождь. Это заставило его решиться. Мистер Бамбл вошел; пройдя мимо стойки и
приказав, чтобы ему подали чего-нибудь выпить, он очутился в комнате, куда
заглядывал с улицы.
Человек, сидевший там, был высокий и смуглый, в широком плаще.
Он производил впечатление иностранца и, судя по изможденному его виду и
запыленной одежде, совершил длинное путешествие. Когда вошел Бамбл, он искоса
взглянул на него и едва удостоил кивком в ответ на его приветствие.
У мистера Бамбла хватило бы достоинства и на двоих, даже
если бы незнакомец оказался более общительным; поэтому он молча пил свой джин,
разбавленный водой, и читал газету с очень важным и солидным видом. Однако же
случилось так — это бывает очень часто, когда люди встречаются при подобных
обстоятельствах, — что мистер Бамбл то и дело чувствовал сильное желание,
которому не мог противостоять, украдкой бросить взгляд на незнакомца, и всякий
раз он не без смущения отводил глаза, ибо в эту минуту незнакомец украдкой
посматривал на него. Замешательство мистера Бамбла усиливалось вследствие
странного взгляда незнакомца, у которого глаза были зоркие и блестящие, но
выражали какое-то мрачное недоверие и презрение, чего мистер Бамбл никогда
доселе не наблюдал и что было очень неприятно.
