— М?
— Дома меня называли не Марион, а Мари, — сказала я, пожимая плечами, пытаясь как-то сгладить возникшую от подобного откровения неловкость.
— Красиво, — тихо сказал Блейк. От его проникновенного голоса я почувствовала мурашки. Меня меньше смущали все прочитанные трактаты, чем этот вкрадчивый голос.
— Так не пойдет, Марион, совсем не пойдет, — неожиданно сказал Глен, кладя мне руки на талию и резко притягивая к себе, а потом склонил голову и нашептал мне на ухо: — Я говорил, что не против, если ты будешь уделять больше внимания Блейку, но разве я говорил, что позволю забрать ему абсолютно все твое внимание?
— Глен, ты как всегда торопишься, — вздохнул Блейк, а я поняла, что он стоит сзади совсем близко.
Блейк не прижимался ко мне, не касался, но я чувствовала, что он настолько близко, что между нами навряд ли можно было бы просунуть ладонь.
— Мне... — я неожиданно запнулась, потому что во рту пересохло. — Мне... раздеваться дальше?
— Зачем? — удивился Блейк. — Расслабься, мы сами все сделаем.
Неожиданно я почувствовала, как Блейк начинает аккуратно вынимать шпильки из моей прически. Эти осторожные, едва различимые движения, заставили почувствовать еще большую неловкость. И Глен так и не убрал свои руки с моей талии, а платье было недостаточно плотным, чтобы я не чувствовала их теплоту.
Было что-то странное, неловкое, но почти волшебное в том, что Блейк расплетал мои волосы, а Глен придерживал за талию. Глупое положение, которое казалось поразительно естественным.
— Вот и все, — сказал Блейк, когда мои волосы тяжелыми локонами легли на плечи. — Кто бы мог подумать... Марион, почему ты их так заплетаешь? В Остеоне же разрешено носить распущенные волосы. Такие длинные, такие красивые.
— Потому что мешают в работе. И сейчас могут помешать, вдруг...
— Вдруг мы слишком ими залюбуемся и отвлечемся от твоего тела? — усмехнулся Глен, притягивая меня в свои объятия. — Ни за что.
Губы Глена мазнули по моей щеке, поцеловали куда-то ближе к носу, заставив нервно хихикнуть, прежде чем накрыли мой рот. Опыт поцелуев благодаря Блейку у меня имелся, однако таких наглых, настойчивых и не дающих сделать даже вздох...
Таких не было.
Глен отстранился, а сзади раздался горячечный шепот Блейка:
— Может, лучше в постель?
И именно этот шепот заставил меня кое-что осознать. Я пришла сюда, надеясь, что смогу себя контролировать. Я не раз видела тела — как женские, так и мужские — потому я рассчитывала с холодной головой проделать все то, о чем прочитала в своих трактатах.
Вот только в них не было никакого предупреждения, что холодной голову оставить не получится. Когда угодно, но только не тогда, когда Глен за руку ведет к постели, а Блейк небрежно снимает с себя рубашку.
Глава 19
— А водные процедуры? — робко поинтересовалась я. Хоть я и приняла ванную до того, как прийти сюда, но мне срочно нужен был перерыв. Когда я шла сюда, я ожидала чего-то иного: более спокойного, нежного. А не такого обжигающе страстного отношения.
— Мы только что отлично поплавали, а от тебя, Мари, до сих пор пахнет лавандовым мылом, — сказал Глен, чуть принюхиваясь. — Зачем тебе второй раз за вечер принимать ванну? Уже пытаешься сбежать? Ты уж извини, после твоих слов я не позволю тебе пойти на попятную. Я не столько благороден. Тем более, что ты и сама не против, верно? Волнуешься, побаиваешься, но хочешь? Все хорошо, мы о тебе позаботимся, не думай ни о чем.
Я тихо вздохнула. Глен и впрямь... поражал своей способностью понимать других людей: что Блейка, что меня. Когда он научился так хорошо распознавать мои эмоции?
— И о твоей неуверенности и робости мы тоже позаботимся, — прошептал мне Блейк на ухо, подталкивая к кровати.
Я неловко забралась на огромнейшую — самую большую, которую мне доводилось видеть в своей жизни, — кровать с ногами. И тут же Блейк прижался к моей спине, обхватывая руками, притягивая, целуя прямо в макушку. Все было бы ничего, но даже сквозь платье я ощущала его наготу.
А почему Глен отошел? Раздевается. Я невольно засмотрелась: широкая грудь, крепкие мышцы, живот, который казался стальным. Область паха я стыдливо пропустила, и увидела абсолютно ровные ноги. Обычно у мужчин они кривые, волосатые или вообще похожи на две ходульки. Но Глен был совершенен везде. Боже, если мне понадобится модель для анатомического атласа, то я обязательно попрошу позировать Глена.
— Где тут шнуровка? — зашипел Глен, скользнув руками по моей груди.
— Шнуровка? Какая шнуровка? — осоловело спросила я, и услышала необидный смешок Блейка.
— На платье пуговицы, я сам расстегну. И, Глен, сбрось ты это дурацкое покрывало с кровати, скользит, неудобно.
Как сбросить покрывало, если мы на нем сидим? Это вопрос решился быстро: Блейк поднял меня на руки, спрыгнул с кровати словно ребенок. И сделал так быстро, что я даже испугаться не успела. А возмутиться мне не позволил очередной поцелуй.
Глен в это время совершенно бесцеремонно сбрасывал на пол не только покрывало, но и одеяло, что вызвало у меня смешок: значит, не только мне хочется, чтобы все произошло быстрее.
— Постель свободна, — хмыкнул Глен. — У вас десять минут, пока я прогуляюсь за всем необходимым, чтобы мы после брачной ночи не пугали своим видом поваров и слуг, решив прогуляться полуголыми по поместью. Слишком не увлекайтесь, все же, я хочу застать свою жену еще девственницей, так что, Блейк, дружище, умерь напор, серьезно.
Все это Глен говорил, пока Блейк целовал мою шею и держал меня на руках.
— Блейк, эй, подай голос, что ты меня услышал? — заржал Глен.
В отличие от Блейка он казался очень рассудительным, чего я от него не ожидала. Мне казалось, что с его нахальным поведением и обольстительной внешностью, Глен будет более раскрепощенным и менее сдержанным. Будет подшучивать, отпускать неприличные шутки и смеяться над моим смущением...
Дурацкое воображение, рисовавшее мне картину, которая не имела ни малейшего отношения к реальности.
В реальности нахальным, несдержанным, пусть и молчаливым, был исключительно Блейк. И, боже, я была не против, чтобы он продолжал так себя вести. И была очень против, когда Глен отвлекал его своими глупыми вопросами.
— Иди! — рявкнул Блейк, и Глен вышел, понимающе хмыкнув.
А потом меня опрокинули на кровать, нависнув сверху. Голова Блейка была так близко, что его короткие волосы касались моего лица. И я не удержалась — потянулась к светлым прядям, провела рукой. Чуть более золотистые, чем мои, и такие же мягкие. Я не удержалась и запустила пальцы в волосы Блейка: так приятно! И как удобно прижимать к себе, не позволяя отстраниться и прервать такой нужный поцелуй: стыдный, жаркий.
