А мы с Анаис остались один на один с мамой Эдварда.
Эжени Блейз оказалась приятной и удивительно красивой женщиной. Пусть на ее лице уже залегли морщины, но когда она начинала улыбаться — а улыбалась она очень и очень часто, — то мне казалось, будто бы от ее сердца идет свет, разглаживая лицо, делая его на десяток лет моложе.
И еще, что мы с Анаис ей понравились.
— Слава богам, — выдохнула она, когда мужчины вышли из гостиной, — что этот старый брюзга, который мой муж, ничего не испортил! — Эжени Блейз усмехнулась, но в ее словах скользила любовь к этому самому старому брюзге. — О, я так счастлива, что Эдвард наконец-то взялся за ум, потому что мне уже начинало казаться, что он так и останется один. Знаете, Лорейн, это вполне в духе Блейзов — замкнуться и никого к себе не подпускать. Я видела несколько… гм… отличных экземпляров среди родственников мужа, те еще упрямцы! Но вас, похоже, послала нам Святая Эрдина. Вас и вашего ангелочка… — она улыбнулась Анаис, которая с сосредоточенным видом ковыряла ложечкой в пиале с фруктовым сорбетом. — Ты можешь называть меня бабушкой! — сказала ей.
— У меня еще никогда не было бабушки, — произнесла моя дочь с достоинством. — А это очень сложно, ею быть?
— Думаю, что я справлюсь, — отозвалась Эжени Блейз и заморгала часто-часто, подозреваю, прогоняя слезы.
И она справилась.
* * *
Наконец-таки мы выехали из Виллерена. Вдевятером — Эдвард, четверо его магов, Артур и два человека Шерца, чтобы помочь с описью найденного, если такое будет.
Ну и я, как без меня?
Анаис мы решили оставить с Марией и Эжени Блейз, успевшими поспорить, кто из них будет присматривать за девочкой. И «старый брюзга» Кеннет Блейз, сердце которого моя дочь тоже успела завоевать — любовью и лаской, — тоже вмешался, заявив, что он не понимает, почему им не доверяют девочку на все время нашего отъезда.
Он не видит никакой нужды в том, чтобы Анаис оставалась в «Клинке», ведь мы почти родственники, а они почти что бабушка с дедушкой: наша свадьба с Эдвардом уже через несколько дней.
Но мою дочь любили не только они, поэтому Мария со Ставросом твердо стояли на своем. Заявили Блейзам, что очень скоро они тоже станут крестными родителями Анаис — еще один сложный момент, который мы собирались провернуть по возвращении в Виллерен, — так что лучшего места, чем «Королевский Клинок», для девочки не найти.
Но будущие родственники все-таки не поругались, потому что я оставила Анаис на два дня под надзором Марии и Ставроса, а еще на два в доме бабушки с дедушкой. К тому же Эдвард заявил, что приставит к ней охрану, так что волноваться мне не о чем.
Но я все равно волновалась.
Переживала всю дорогу, хотя мужчины развлекали меня разговорами, а я немного пугала их своими «наполеоновскими» планами, заявив, что уже очень скоро «Королевские Клинки» захватят мир. Хорошо, пусть не мир, но они протянут свои щупальца по всему городу.
Именно там, в дороге, Артур признался мне, что ему куда больше по душе заниматься делами таверны — вернее, будущего бренда Дювалей, — чем детективными поисками, так что пусть отец спит в своей могиле спокойно!..
Он долго думал над моими словами, сказанными на Матросской улице, и все для себя решил. Да, он хочет работать со мной. Помогать мне и «Королевским Клинкам» захватывать мир. И нет, я вовсе не встану между ним и призванием, потому что его мечта о детективном агентстве была так себе — помечтал и забыл!
Так что он ее уже отринул и теперь готов взяться за управление таверной или тавернами, освободив меня от большей части работы, чтобы я могла спокойно наслаждаться брачной жизнью.
На это я украдкой взглянула на Эдварда, понимая, что «спокойно» у нас вряд ли получится.
— Я подумаю, Артур! — сказала брату, хотя уже знала, что соглашусь.
Впрочем, я вовсе не собиралась выпускать дело из своих рук.
Да и Эдвард не настаивал — наоборот, сказал мне, что будет любить меня любую, даже если я, чем демоны не шутят, однажды все-таки приобрету бордель. Но, конечно, перед этим мне стоит посоветоваться со своим мужем.
Тут появились обгорелые стены имения — от дома остались лишь черные остовы, — и на сердце у меня стало невыносимо тяжело. Кажется, по щекам все же потекли слезы, и Эдвард, буквально достав меня из коляски, обнял и прижал к себе.
— Мне жаль, Лорейн, что такое произошло с твоим домом! Но жизнь продолжается, — он кивнул на зеленую поросль, что уже пробивалась сквозь пепел сгоревшего сада, — поэтому очень скоро мы с тобой обязательно отстроим Варден, и здесь еще будут играть наши дети. Все будет хорошо, я клянусь! — Затем добавил: — И помни, что я всегда буду тебя любить. При любом раскладе.
— И я тебя, — сказала ему, вытирая слезы.
Цветы я собрала еще по дороге, поэтому мы с Артуром отнесли их на могилы родителей, после чего занялись тем, зачем сюда приехали.
Мы прибыли за сокровищами.
Но перед тем как отправиться в склеп, нам не мешало себя обезопасить — мне вовсе не хотелось выпустить чуму наружу.
Признаюсь, я понятия не имела, каким из ее видов болели родители Лорейн и были ли эти виды похожи на те, с которыми столкнулся в средневековье мир, откуда я родом. Артур тоже ничего не знал, а Эдвард все твердил о своей магии, смело заявляя, что любую чуму они выжгут на корню. Спросила совета я и у Ставроса, на что доктор пустился в пространные рассуждения о том, что есть несколько видов этой болезни и хорошо бы знать наверняка…
Но я не знала, и мне было тревожно.
Помог, опять же, Шерц. Его люди подняли архивы, обнаружив, что полсотни лет назад в окрестностях Вардена бушевала обычная чума — нет, не легочная.
На это Ставрос обрадовался и заявил, что если мы не станем голыми руками ковыряться в костях, перекладывая их с места на место, и убережемся от укусов насекомых и грызунов, то грозить нам ничего не должно. Умений Эдварда и его магов вполне должно хватить, чтобы нас обезопасить.
Этим они и занялись.
Расчистили то, что осталось от беседки, обнаружив под ней обгоревшую дверь, после чего Эдвард открыл ее моим ключом и попросил всех отойти.
Долго и старательно — он и его два мага попеременно — чистили воздух. Если внутри и обитали грызуны или же насекомые, способные переносить бактерии чумы, то они должны были либо погибнуть, либо забиться в такие щели, откуда слишком быстро было и не выбраться.
После этого, вооруженные магическими светлячками, мы все-таки спустились в склеп. Я тоже пошла, хотя мне пришлось серьезно постараться, чтобы получить разрешение жениха.
Всю дорогу объясняла Эдварду — да, наврала ему, что прочла это в сгоревших в Вардене книгах, — что у меня должен быть иммунитет к этой болезни и что чума мне не страшна так, как, например, ему или его людям. И все потому, что этот самый иммунитет мы с Артуром должны были получить с молоком матери — ведь Ингрид Дюваль переболела чумой в детстве.
