Зато на столе обнаружился конверт с печатью Главного банка Жардина.
— Наконец-то! — Ренельд потряс им в воздухе. — Я уже начал забывать о том, что отправил им запрос.
“Ты о чём?” — поинтересовался Лабьет, по обыкновению исследуя комнату.
В вопросах безопасности он стал гораздо настороженнее, чем раньше. С мадам Конфеткой вообще можно начать вздрагивать от каждого шороха.
— О тех чеках, что нашёл в бумагах отца. Думаю, теперь мы узнаем… — Ренельд пробежался взглядом по строчкам послания, чувствуя, как в висках начинает биться кровь.
“Ну, что там?” — деловито осведомился пёс, как будто что-то смыслил в подобных вещах.
— Это перечисления в Фонд Д’Амран. На старый счёт. В тот же год он изменился, но некоторые отчисления ещё приходили на него. Странно, что переводы не были подписаны. И никак не числились в расходах отца. Я видел там другие записи по взносам в Фонд, но этих — нет.
“Он всегда мог забыть записать”, — предположил Лабьет.
— Ничего, что связано с деньгами, отец не забывал! — Ренельд отложил письмо из банка на стол, откинулся на спинку кресла, пытаясь свести одно к одному. — К тому же он сохранил копии чеков. Значит, они были для него важны… Нужны подробности!
Ренельд снова встал и, прихватив с собой банковский отчёт вместе с конвертом, вновь вышел из кабинета. Лабьет едва успел выскочить следом.
“Ты мне хвост едва не прищемил! — пожаловался он, вовсю перебирала лапами. — Куда ты рванул?”
— К тому человеку, который смыслит в делах Фонда лучше многих.
“Так и скажи, что соскучился по Конфетке”.
Ренельд только кивнул, даже не задумавшись над его словами, и вскоре вошёл в немалую гостиную вдовушкиных покоев. Здесь было удивительно пусто: похоже, все слуги куда-то разошлись. Зато из спальни доносилось приглушённое ворчание. Ренельд постучал — и тут же вошёл.
“Прекрасно, — довольно хмыкнул Лабьет. — Постоим, посмотрим?”
Ренельд опустил на него взгляд, а пёс ответил вполне заговорщически.
Всё дело в том, что в опочивальне графини тоже никого не было, кроме неё самой. Мариэтта увлеченно искала что-то на полу, весьма сердито при этом бранясь. И её присутствие обозначалось только пикантно торчащей из-за угла кровати попкой.
— Помочь? — нарочито громко спросил Ренельд, проходя дальше.
Вдовушка выглянула из своего полуукрытия и нахмурилась.
— А помогите! — она весьма резко одёрнула подол платья, хотя тот лишь чуть-чуть открывал её лодыжки. — Я потеряла серёжку. Переодевалась и… Служанки здесь очень уж заботливые. И такие рьяные! Лезут прямо всюду. Как будто я сама шевелиться не могу. Пришлось отправить их за ужином.
Выдав негодующую тираду, Мариэтта вернулась к своему занятию. То привставая, то вновь опускаясь к самому полу, она исследовала ковёр возле кровати.
— Лабьет, ищи! — велел Ренельд.
А сам, оставив бумаги на столике, озираясь, обошёл спальню.
— Там я уже искала! — отозвалась Мари.
— Как вы устроились? — поинтересовался Ренельд между делом.
— Вполне неплохо, если бы не серёжка, — графиня шумно вздохнула. — Жалко. Они достались мне от матери. Надеюсь, я не потеряла её в карете или где-то по дороге...
Внимательно оглядывая мохнатый ковёр, Ренельд подошёл к Мари, которая как раз вставала на ноги — и вдруг заметил, как под краем тумбы что-то блеснуло. Наклонился — и тут же едва не ослеп от удара в лоб. Даже зубы клацнули, а из глаз, как обычно говорят в таких случаях, посыпались искры.
Весьма верное выражение! Проклятье!
Мариэтта ойкнула, хватаясь за голову, и зажмурилась.
— Вот же… — она явно проглотила рвущееся бранное словцо.
Умеет ругаться — не обманула.
— Как вы? — спросил Ренельд, тут же позабыв о том, что у него лоб, между прочим, тоже не деревянный.
Не дождавшись ответа, он подтянул Мари к себе поближе — и та подняла на него блестящие глаза, попыталась отстраниться, но передумала. Так и замерла, явно сдерживая невольные слёзы. Скорее, обиды от всей этой досадной ситуации, чем боли. Ренельд осторожно потёр покрасневшее место ушиба пальцем. Смахнул с её висков растрёпанные прядки.
— Шишки не будет, если вы об этом переживаете, — обхватил лицо Мари ладонями, не позволяя ей отвернуться.
Но ровно в тот же миг Ренельда едва не снесло с ног лавиной по имени Лабьет.
“Нашёл!” — удовлетворённо выдал тот.
— Ну надо же! Мы вот тоже... нашли.
Ренельд, чуть помедлил, ещё не отпуская графиню из рук.
Но всё же пришлось. Потому как за дверью раздались бодрые голоса вернувшихся служанок. Тихо звякнул поднос: принесли ужин.
Пользуясь случаем, графиня всё же прошмыгнула мимо, и, схватив с пола серёжку, ловко вернула её на место. Через миг вошедшая в комнату служанка хоть и слегка озадачилась, увидев Ренельда, но сохранила невозмутимость. Доложила, что ужин готов и предложила принести ещё приборы — для его светлости.
— Нет! Я поужинаю у себя, — тот жестом остановил услужливую девушку. — Я вообще по делу.
Мариэтта повернулась к нему с выражением явного любопытства на лице.
— Это?
Теперь она наконец обратила внимание и на бумаги, что так и лежали там, где их оставили.
— Думаю, вы проясните для меня этот вопрос. Некоторые перечисления моего отца в Фонд Д’Амран. Несколько лет назад. На старый счёт, которым почти никто не пользовался.
— Тогда ещё был жив Эдгар… — Мариэтта озадаченно полистала бумаги. — Но он в то время уже довольно плохо себя чувствовал, потому частично передал управление Фондом Денизе. Своей дочери.
— И в тот же год прогремел скандал с неизвестной растратой средств? — добавил Ренельд, подходя ближе.
Графиня задумалась, вспоминая подробности давно минувшего. И ему тоже стало чуть легче.
— Да, именно. Махинации с использованием двойных счетов. Но отыскать следы этих операций не получилось. Кто-то хорошо их прятал.
— Думаю, это был мой отец, — Ренельд хмыкнул.
Ему было подвластно всего лишь чуть меньшее, чем королю.
“А теперь всё всплывает. Хранить тайны герцога некому”, — добавил Лабьет.
— Считаете, Дениза и правда была замешана? Но на её счетах и при обысках не нашлось утерянных денег.
— Может быть… — Ренельд прошёлся до окна и обратно. — Может, деньги предназначались не ей? Но она могла покрывать эти махинации. Либо быть посредником.
— Или была ни при чём, — резюмировала Мари, деловито убирая подкрученный локон за ушко.
Отвести от неё взгляд удалось с трудом.
