Глава 16
Почти до самого утра я ворочалась в постели не в силах уснуть, хоть и устала страшно. Постоянно выходила на балкон и прислушивалась, не раздастся ли вдалеке стук копыт, который возвестил бы о том, что Ренельд и его помощники вернулись. Но как ни старалась — всё равно пропустила этот момент. Уже начало светать, когда ко мне поскреблась служанка и доложила:
— Заходил его светлость. Я сказала, что вы спите.
Однако сна мне это не прибавило. Я лежала и смотрела на развешенное на манекене свадебное платье. Жемчужного цвета атлас мягко переливался в свете зарождающейся на горизонте зари. Пышная юбка казалась отлитой изо льда. Пышные рукава, оголённые плечи… Какое всё же красивое! А вчера утром я едва способна была это осознать от волнения.
Наконец моё терпение закончилось, я встала и, накинув плотный халат и сунув ноги в домашние туфли, осторожно выбралась в коридор. Махнула охране: всё в порядке. И те не стали меня преследовать.
Совершенно невозмутимо кивая на приветствия стражи, я добралась до покоев Ренельда. Слуга, у которого оказался очень чуткий сон, выглянул из прилегающей комнатёнки, но увидев меня, скрылся там снова.
А я вошла в спальню.
Ренельд даже не шелохнулся. Только Лабьет приподнял голову, что-то сонно буркнул и задремал вновь. Для полного успокоения мне хватило того, чтобы забраться в постель Ренельда и полежать рядом, обнимая его одной рукой. И хоть герцог взял мою ладонь в свою, неизвестно, вспомнит ли обо всём этом наутро.
Меня постепенно начало клонить в сон, но я всё же нашла в себе силы вернуться к себе — и там уже улеглась досыпать оставшееся.
С самого утра, едва проглотив завтрак, я вновь отправилась к месье полуночному дознавателю: выведать последние новости и подробности того, что всё же случилось. Гости и придворные болтали невесть что: их слушать, только с ума сходить!
Но теперь герцога я не застала, и всё тот же слуга, едва сдерживая зевоту, отправил меня к маркизу де Ламьеру. Мол, господин ушёл к нему почти сразу после того, как проснулся.
В покоях Ксавье ожидаемо пахло какими-то лекарскими снадобьями.
— Сейчас его сиятельство занят разговором с его светлостью, — деловито проговорил слуга с подносом, заставленным пустой посудой.
Наверное, хотел, чтобы я присела и подождала в гостиной, как и положено.
— Я невеста герцога, если вы не помните. И хочу его видеть!
Камердинер вздохнул и пошёл обо мне докладывать.
Я осторожно заглянула в спальню, прислушиваясь к тихому разговору мужчин. Пройдя чуть дальше, первым увидела Ренельда. Он сидел спиной ко мне. Но из-за его плеча сразу выглянул Ксавье.
— Доброе утро! Как вы? — я улыбнулась.
— Не так плохо, как я опасался, — ответил за брата Ренельд. — Но всё же скверно.
Лабьет, чуть понурый от недосыпа, всё равно отыскал в себе достаточно радости, чтобы едва не сбить меня с ног своими приветственными плясками и реверансами. Ну хоть он в неплохом расположении духа!
— Моя аура слегка помята, но жить будет, — с какой-то горькой бодростью добавил Ксавье к словам герцога.
Ренельд, разминая руки, повернулся ко мне: под глазами тёмные круги, отчего радужка кажется ядовито-зелёной; губы как будто слишком бледные и иссохшие. Конечно, всё это немало его тревожит. Особенно когда пострадал младший брат.
— На полное восстановление уйдёт месяц или чуть больше. Повреждения довольно значительные, но не фатальные.
— Какое облегчение! А что с остальными пострадавшими?
— Там всё немного сложнее, — герцог встал и одёрнул рукава. — Им досталось по-разному. Троим уже нельзя помочь. Их ауры так же разрушены, как и аура Леоноры де Берг. Зато кому-то неизвестному повезло: нам удалось отыскать и уничтожить неактивированную ловушку.
Я сжала губы, даже не зная, что на это можно сказать. Скосила взгляд и наткнулась им на газету, что лежала на тумбе возле кровати. Крупными буквами на первой полосе кричал заголовок: “Свадьба герцога Энессийского и графини Эйской сорвана из-за нападения Собирателя”.
Неприятное осознание. И для многих повод позлословить. Лабьет вдруг протиснулся вперёд меня и с гневным урчанием отодрал от газеты первую страницу, пожевал и презрительно выплюнул на пол.
— Зря ты злишься, — обратился к нему Ренельд. — Там написана полнейшая правда.
— Да ну, Рен! — махнул рукой Ксавье, устраиваясь на подушке удобнее. Кажется, его бил озноб, но он старался сохранить присутствие духа. — Газетчики многое преувеличивают. Попробовали бы они сами отыскать этого мерзавца. Я бы на них посмотрел. Легко рассуждать, сидя в редакции.
— Это была чётко направленная диверсия, — месье угрюмый дознаватель вытер руки влажным полотенцем. — Против нашего брака.
— И теперь мы не сможем вернуться к церемонии до тех пор, пока это не утихнет, — я пошевелила газету кончиками пальцев. — Ведь праздновать в то время, как столько магов пострадало и даже лишилось своих сил…
— Это по-свински, да, — заключил Ренельд, хмуря чёрные брови.
Лабьет тихонько толкнул его лбом в бок, словно хотел приободрить.
После уверенного стука в спальню заглянул лекарь, окинул нас осуждающим взглядом и помахал рукой, словно отгонял мух.
— Его сиятельству нужен отдых и покой. Со всем уважением, ваша светлость.
— Я только что отдыхал! — взмолился Ксавье, но месье Майсон, похоже, и слушать его не хотел.
Нам с Ренельдом пришлось уйти, но вместо того, чтобы позволить жениху вернуться в своё мрачное рабочее логово, я потянула его в сад прогуляться. Лабьет радостно подбрасывая задние лапы, умчался с дорожки в сторону, треща кустами и распугивая притаившихся среди ветвей птиц.
— Ты приходила ночью, — вдруг проговорил Ренельд после долгого молчания.
Ну вот, всё же помнит… А я ведь сбежала утром, словно с места преступления.
— Хотела убедиться, что всё в порядке.
Главное — сохранять невозмутимый вид. Да, приходила проверить. И поддержать хотела! В конце концов, Ренельду сейчас непросто.
— Можно было узнать у слуг, — по губам герцога наконец пробежала улыбка.
— Как это сделал ты? — я покосилась на него из-под слегка опущенных ресниц.
Он покачал головой, продолжая слегка надо мной потешаться.
— Боюсь, если бы я забрался к тебе в постель... то нам совсем не удалось бы поспать.
Это что за намёки, месье игривый дознаватель!
— Ну да, ты занял бы на моей скромной кровати слишком много места. Было бы жарко, неудобно, тесно…
Моя показушная наивность забавляла Ренельда всё больше. А мне даже нравилось наблюдать, как его суровый настрой хотя бы временно сменяется желанием поддержать эту словесную игру в непонимание.
