– Я не знаю, что о нем говорят. Мы не… Мы просто… – не могу подобрать правильное объяснение.
– Он тебе нравится! Точно нравится! Ты бы себя видела. Ну, вы хотя бы целовались?
– Нет! – губы нестерпимо покалывает от одной только мысли о поцелуе с ним. – Он не рассматривает меня в этом плане. Хочет дружить.
– Чего? Дружить? Бред! Какая дружба с таким, как он? Неужели он даже не посмотрел на тебя разочек тем самым трахательным взглядом?
Вспоминаю все взгляды Никиты. Холодный, пристальный, насмешливый, удивленный. Нет. Того самого точно не было. Я не интересую его, как девушка. Он прямо об этом сказал.
– Не-а, – устало мотаю головой.
Тяжелые веки давят, а гул в голове умоляет расслабиться и поспать.
– Ну как же так? Вы увидитесь еще? Я могу дать тебе мое красное платье и…
– Вик, тормози! Ничего не нужно. Я не хочу. Правда. Все нормально. Давай спать, ладно?
– Но…
– Да плевать! Не нравлюсь и похер. Переживу.
– Ты так просто сдашься?
– А за что бороться? За разбитое сердце? Ты же сама рассказывала, какой он. Что мне с ним светит? Я же не совсем дурочка, все понимаю…
– Но он тебе нравится, – печально утверждает подруга.
Прислушиваюсь к ощущениям. Легкая тяжесть в груди, участившееся дыхание, а с ним и сердцебиение. Да. Это похоже именно на то, о чем говорит Вика. Вот уж не думала, что смогу еще раз вляпаться, да еще и в мудака, который в разы хуже, чем предыдущий.
– Нет. Мне было просто интересно. Вик, ложись спать. Серьезно. Я зверски устала.
– Ладно. Отдыхай, – она целует меня в щеку. – Но все-таки разденься, а то после пробуждения будешь похожа на мятую салфетку.
– Просыпайся, спящая красавица. Твой принц уже здесь, – тихонько говорит Вика, касаясь моего плеча.
Нет-нет. Мой принц сейчас во сне. Летит на белом драконе все выше к голубым небесам, а я с мечтательной улыбкой стою на вершине снежной горы и машу ему рукой.
– Аня! Ты меня слышишь? Вставай!
Не хочу ничего слышать, хочу досмотреть этот прекрасный сон. Где солнечно и тепло. Где свежий ветер нежно касается кожи. Где я чувствую парящее чувство влюбленности и счастья.
– Слушай, он сказал подождет пять минут, а потом сам придет тебя будить.
Да о ком она?.. И тут в белого дракона моего принца врезается черный ящер с кожаными полупрозрачными крыльями, а верхом на этом чудище сидит…
– Никитина! Мне тебя засосать, чтобы ты, наконец, открыла глазки и очнулась? Я же сказал быть готовой к шести!
Подскакиваю в постели, еле успев ухватить одеяло на груди. Глаза слезятся и пекут, словно я мешала ими строительный раствор. Клим стоит в дверях и недовольно хмурится.
– Какого?.. – перевожу взгляд на Вику. – Ты зачем его пустила?!
Подруга стягивает с волос полотенце и небрежно поправляет пояс легкого халата. Она косится на Никиту, и ее губ касается зачарованная улыбка:
– Он сказал, вы договорились. Что ты должна его ждать.
Все понятно. Она под гипнозом. Бросаю на Никиту злобный взгляд:
– Я ничего не обещала. Ты заставил меня!
– Никаких отговорок, Ань. У тебя десять минут на сборы. Давай живей!
– Диктатор хренов! – тру глаза, забыв о том, что не умывалась. – Черт! – Разглядываю черные разводы от туши на пальцах.
– Так диктатор или черт, малышка? Ты уж определись?
Вика тихонько хихикает, но мгновенно затыкается, встретив мой испепеляющий взгляд. Ну, хоть чему-то хорошему я у Клима научилась.
– Я никуда не поеду, – заявляю твердо.
– Поедешь. Только вот в костюме сонной панды или девочки-гота из «Семейки Адамс», решать тебе.
Козел!
– Ты не посмеешь…
– А давай проверим, – приподнятая черная бровь и решительный шаг к моей постели остужают пыл и отправляют дерзость в нокаут.
– Ладно-ладно! – вытягиваю руку вперед, второй сжимая одеяло на груди. – Жди меня на улице. Я сейчас спущусь.
– Вот и умничка. У тебя десять минут.
Никита покидает комнату, и я поворачиваюсь к Вике, обещая все муки ада за то, что она меня так подставила. Соседка невинно хлопает ресницами и поджимает губы. Стыдно ей? Азарт в глазах подсказывает, что нет.
– Может, все-таки дать тебе то красное платье? – предлагает она.
– Давай. На нем не будут видны капли крови, после того, как я откушу тебе голову.
Никита ждёт меня у машины, спрятав руки в карманах кожаной куртки. Его волосы треплет холодный ветер. Шагаю медленно, желая немного позлить демона. Пусть помёрзнет. Ему стоит остыть.
– А где косички? – насмешливо спрашивает Никита.
– Тебе в рифму ответить или правду?
– Ань, чего ты бесишься? Мы же договорились.
Он открывает пассажирскую дверь и кивает в сторону, предлагая сесть. Складываю руки на груди и остаюсь стоять на месте:
– Мы ни о чем не договаривались. Ты все сам решил.
– Но ты согласилась, – парирует Клим.
– Потому что ты не оставляешь выбора. Так это не работает. Нельзя сначала заставить человека принять решение, а потом утверждать, что оно его собственное.
– Но ты здесь. Стоишь сейчас рядом со мной. Вышла своими ножками, значит…
– Нет! Ничего это не значит! Ты просто меня запугал!
Он делает шаг вперед и наклоняется к моему лицу:
– Ты меня боишься?
Отвожу взгляд, но через мгновение возвращаюсь к темно-карим глазам. То ли ветер толкает в спину, то ли я сама подаюсь немного вперед. Боюсь ли я Никиту? До чертиков. До темных кругов перед глазами. Но это страх не перед человеком, а перед тем, кем я становлюсь рядом с ним или могу стать.
– Да, – отвечаю честно и коротко и впервые вижу на лице Клима тревогу и замешательство.
Что это? Разве он не должен наслаждаться выигрышным положением? Разве он не этого добивался? Ему же нравится запугивать тех, кто его окружает. «Боятся, значит уважают». Я так не думаю. Страх никак не может перерасти в уважение, преданность и тем более в дружбу.
– Возвращайся в общагу, – резко бросает Клим и толкает дверь, разрушая вечернюю тишину двора громким хлопком.
Никита обходит машину, прыгает за руль и уезжает так быстро, что я даже не успеваю ничего понять. А разве психов вообще можно понять?
Втягиваю носом зимний воздух, насколько хватает легких, и медленно выдыхаю. Разворачиваюсь и бреду обратно к зданию общежития. Маленькое зудящее чувство неудовлетворенности разрастается мгновенно. Я ведь хотела провести с ним время. Действительно хотела. Но его повелительные замашки и вечный стеб… Я не мазохистка. По крайней мере, не в последней стадии, чтобы принимать это за дружеский интерес со стороны Никиты.
