Карандаш порхает над бумагой. Длинные и короткие штрихи скрывают точки и границы клеток. Небрежная прическа, мягкие и плавные черты губ. Еще мгновение и на меня смотрят глаза, которые даже в карандашном наброске кажутся живыми и одновременно мертвыми.
Звонок в дверь отвлекает меня от разглядывания собственного творения и ненужных мыслей о том, кто на нем изображён. Захлопываю тетрадь и прячу ее под диван, сама не понимая, зачем. Еще один перезвон колокольчиков отражается от стен. Странно. Вообще-то я никого не жду. Может, соседи? Смотрю в глазок, и улыбка растягивает губы. Отмыкаю все защелки, и на пороге появляются Лина и Лера с озорным блеском в глазах.
– Как вы… – начинаю говорить я.
– Очень опрометчиво с твоей стороны было называть нам свой адрес, – перебивает Лина усмехаясь.
– Сегодня вроде как праздник. Не могли же мы оставить тебя одну, – произносит Лера, толкая ногой пакет, который держит ее подруга, и в нем что-то подозрительно звенит.
Не сказать, что я любитель алкоголя, но сегодня ведь и правда праздник. Думаю, можно расслабиться чуток.
– Проходите, – жестом приглашаю своих неожиданных гостей внутрь.
На кухне небольшой стол, укрытый новой цветастой скатертью, мгновенно преображается: фрукты, коробка шоколадных конфет, пара бутылок шампанского и пирожные. Девчачий рай.
– Ты представляешь, пришлось три магазина обойти, – пыхтит Лера, мучая первую бутылку.
– Все потому, что тебе на вид лет десять, – смеется Лина и, забрав у подруги шампанское, открывает его в два счета с громким хлопком и дымком из горлышка.
– Нам, вообще-то, обеим есть восемнадцать. А еще, я старше тебя. На два месяца и четыре дня, – Лера показывает язык и протягивает бокал.
Лина качает головой, прицокивая, и наливает игристое вино, запах которого разносится по комнате, создавая действительно праздничную атмосферу. Шампанское – единственный алкогольный напиток, который мне нравится. Не то что бы я их вообще много перепробовала, но из тех, что довелось, он самый вкусный. Подношу свой бокал к бутылке, но Лина убирает ее, строго глядя на меня.
– Сколько тебе лет? – спрашивает она.
– Семнадцать. В марте следующего года будет восемнадцать, – произношу, заметно поникнув. Я привыкла быть младше всех, но эти вечные указки на возраст порой раздражают.
– Да я шучу, – Лина наполняет мой бокал, а затем и свой. – Ну что? За лучшие четыре года, что нас ждут впереди?
– Может, не будем так далеко заглядывать? – предлагает Лера. – Давайте хоть первый семестр переживем.
– Давайте тогда хотя бы завтра, – вставляю свое слово.
– За прекрасное завтра, которое станет началом прекрасного семестра, который будет первым, но не единственным за следующие четыре года, – подводит итог Лина, собирая в кучу все, что мы сказали. Звучит и в самом деле как прекрасный тост.
Звон бокалов, удачно найденных мной сегодня в одной из коробок, оставленных здесь, разносится по комнате, наполняя ее дружеской и оптимистичной энергией. Это действительно отличное начало чего-то большого и неизвестного. Новая жизненная ступенька. Главное, не оплошать.
Второе сентября уже не такое волнительное и торжественное, как первое, но в универ меня все равно провожает госпожа Нервозность. Надеюсь, эта дамочка вскоре оставит меня в покое, потому что уже порядком поднадоела. Хорошо, что идти совсем недалеко, это еще один плюс моей квартиры. Всего два квартала, и я на месте. Улица Просвещения приводит вновь к огромным мраморным ступеням, которые заполнены студентами. Все они спешат на любимые знания. Ну… Может, и нет, конечно. Но, по крайней мере, они пришли к первой паре, а значит, уже молодцы.
Внутри главного корпуса сразу замечаю толпу, скопившуюся возле доски объявлений. Над их головами висит портрет светловолосого улыбающегося паренька и… Черная лента на уголке моментально делает фотографию поблекшей, а улыбку парня обреченной и печальной. Что случилось с ним?
– Вот ты где! – Лера обхватывает меня сзади за плечи.
– Привет, – отвечаю, продолжая пялиться на фото и вслушиваясь в тихий ропот переговаривающихся студентов, чтобы уловить суть.
– Уже год прошел. Даже не верится, – произносит Лера тихонько, становясь рядом со мной.
– Что произошло? – спрашиваю я, поворачиваясь к ней.
– Это Миша Леванов. Он… – Лерка опускает голову, такое ощущение, что эти воспоминания причиняют ей физическую боль. – Ты знаешь, никто и представить не мог, что он способен на такое… Миша спрыгнул с крыши.
Новость, как удар по лицу. Понимаю, что подобное происходит довольно часто, но эта выходка никак не может уложиться в моих мыслях. Мозг просто отказывается принимать эту данность. Никогда не смогу понять, что такого может подтолкнуть человека к суициду. Жизнь – самое ценное, что у нас есть. Все можно исправить. Все, кроме смерти.
– Эй! Я вас уже обыскалась, – Лина подходит к нам и обеспокоенно заглядывает в глаза, сначала Лере, потом мне. Понимание отражается на ее лице, когда она замечает, куда мы смотрели. – Удивительно, какими несчастными могут быть люди, которые выглядят самыми счастливыми, – произносит с болью в голосе и глядит на доску объявлений.
– Вы его знали? – спрашиваю я.
– Мой бывший парень был с ним в одной команде по баскетболу. Мы виделись на играх и несколько раз тусили одной большой компанией. То, что случилось год назад, стало неожиданностью для всех.
Лина хватает за руки меня и Лерку, которая, кажется, вовсе покинула нашу реальность, и тянет к пропускному пункту.
– У нас сегодня четыре пары. Это будет длинный день, – говорит она, тяжело вздыхая.
Бросаю последний короткий взгляд на фотографию Миши, и сердце обливается кровью. Баскетболист. Молодой и красивый парень. Что же заставило такого, как он, оборвать еще толком не успевшую начаться жизнь? Ведь все было впереди. Было…
***
Лекция по теоретической механике у третьего курса Электромеханического факультета по обычаю начинается с переклички. Студенты вяло отзываются на собственные фамилии и снова погружаются во всеобщий транс. Эта группа сегодня точно лишена какого-либо настроения. События годичной давности давят и делают атмосферу мрачной и скорбящей. Воспоминания того дня еще не выветрились из сердца каждого сидящего здесь. Миша был для многих из них не просто одногруппником, а другом и верным товарищем. Но один человек сегодня даже не появился в университете и не может разделить с остальными эти гнетущие и печальные чувства. Тем более то, что ощущает он, несравнимо с всеобщей скорбью.
– Морев, – громко произносит лектор, но ответа не следует. Пожилой мужчина осматривает аудиторию, ища взглядом одного из своих лучших студентов, но при этом ужасно безответственного. – Ну надо же. С первой пары решил прогуливать, – ворчит профессор и продолжает перекличку, отметив для себя провести беседу с этим несносным парнем, как только представится возможность.
