Он покопался в ларе и выставил на стол бутыль французского ликера, известного под названием «шартрез».
– Будете?
– Нет, спасибо, – отказался Вадим и отступил в угол, где стоял газовый баллон.
– Напрасно, это вам не сливянка… – Олег Аркадьевич отвинтил пробку и сделал хлебок прямо из горла. – Эх-х, хорошо! – Поставил бутыль на стол. – Помирать трезвым – уж больно скучно.
– Ты собрался помирать? – Вадим завел обе руки за спину, высвободил из-за пояса складной ножичек, раскрыл. Микадовская сталь после долгого пребывания под водой ничуть не проржавела.
– Я – нет. А вот ты… Дума за горами, а смерть за плечами. Что мне прикажешь с тобой делать?
Крутов подошел к двери и запер ее. Вадим смотрел и запоминал: покрутить ручку на девяносто градусов вправо, нажать на эбонитовую пластину на косяке, потом ручку влево… Открывается, видимо, в обратной последовательности.
– Наблюдаешь? Наблюдай-наблюдай! Все равно не пригодится. Мне тебя прихлопнуть – что паучишку тапочкой пришибить.
– Не спеши! С моей помощью тебе легче будет открыть ящик.
– Не нужна мне твоя помощь! Один плюс пять, войну начинать. Корень квадратный, считай обратно…
С чего это он на считалки перешел?
Крутов положил руку на «парабеллум», висевший на нагрудной перевязи. Вадим не стал дожидаться, когда оружие будет приготовлено к бою, – нащупал позади себя шланг, прикрепленный к баллону, и резанул его ножом. Послышалось шипение газа, рожок потух. Крутов, смекнув, в чем дело, вырвал «парабеллум» и дважды влепил по тому месту, где стоял Вадим.
Но там уже никого не было. Едва в гроте настала тьма, Вадим переменил позицию, сместился ближе к двери и следующим взмахом перерезал тянущиеся вдоль стены электрические провода, которые связывали аккумуляторы с лампами. Других источников света в пещере не осталось.
– Ах вот ты как! На чужом празднике гости безобразники… Ладно! Поиграем в жмурки.
Игра обещала стать захватывающей. Крутов был вооружен пистолетом, Вадим – перочинным ножиком. Но Крутов не умел видеть во тьме и не хотел попусту тратить патроны. Он стоял у стола и водил стволом туда-сюда, вслушиваясь в тишину. Вадим застыл у двери. Протянуть руку – и можно отпереть замок. Но на это уйдет секунды три, Крутов выстрелит на звук и вряд ли промажет.
– Где же ты? Обозначься!
Просят – уважим. Вадим повернул ручку и тотчас отскочил к лежанке, пригнулся. Крутов всадил пулю в дверь.
– Шутник! Думаешь, перехитрил? Дудки!
Он левой рукой полез в кармашек, пришитый к подкладке бронированного жилета. Сейчас достанет спички или зажигалку, и тогда – finita.
Воюя на складе с крысами, Вадим научился совершать движения совсем обеззвученные. Для этого требовалось держать ноги расставленными, чтобы не шебуршали штанины, а руки – приподнятыми и слегка разведенными. Стопу от земли отрывать резко, не сгибая, а ставить с носка на пятку. Где-то читал, что так делают не то апачи, не то семинолы, когда с томагавками подкрадываются к бизонам в своих прериях.
Шажок, другой. Крутов – вот он, на расстоянии полусажени. Хочешь – пырни ножом в спину, хочешь – поддай ногой.
Момент не располагал к баловству, а убивать человека бесчестным способом, даже такого, у Вадима бы рука не поднялась. Поэтому он выбрал промежуточное решение: схватил со стола бутыль шартреза и огрел Олега Аркадьевича по тонзуре, покрытой реденькими волосками. К чести разведчика первого разряда, тот успел среагировать, рассек рукою с «парабеллумом» воздух и выстрелил, но пуля ушла в молоко. Зеленое стекло соприкоснулось с черепом, раскололось, выпустив из себя пинту с лишним ликера, похожего по консистенции на овсяный кисель, и осыпалось на пол пещеры. Крутов, лишившись сознания, сполз под стол.
Вадим не испытывал эйфории от одержанной победы. Окружающая обстановка недвусмысленно напоминала об Осовецкой крепости, поэтому им владело желание поскорее выбраться на волю. Он забрал «парабеллум» с остававшимися в нем тремя патронами, подумал и снял с обмяклого врага защитный жилет. Надел на себя, затянул завязки. Жилет пришелся впору.
Постоял над ящиком с царским подношением Соединенному Королевству. Вынести бы его отсюда, но очень тяжел. Пускай постоит, никуда не денется. Крутов теперь неопасен, он как оса с вырванным жалом. Вадим забрал у него все ключи и вышел в коридор. Даже когда Олег Аркадьевич прочухается, бежать ему будет некуда. Дальше галерей не уйдет.
Вадим подошел к решетке, которая перегораживала проход, ведущий на задворки крутовского поместья. Просунул кисть руки между прутьями, вставил один из ключей в амбарный замок. Ключ заклинило – скорее всего, он был от другого замка. Извлечение его из скважины потребовало долгой возни.
И вдруг дверь «светелки» распахнулась.
Раскачиваясь, как моряк на судне в девятибалльную бурю, на пороге показался Крутов. Весь облитый ликером пополам с кровью, вытекавшей из раны на голове, он невидяще водил глазами и по-лошажьи всхрапывал, бормоча:
– Сучонок… я тебя… Идти на рать, так бердыш брать… Укатали сивку! Послухай, Кузя… а Кузя – как зюзя…
В руке у него был карабин.
Вадим дрогнул, выронил ключи, они грюкнулись о камни под решеткой. Крутов сразу сделал стойку, даже качаться перестал.
– А, вот ты где!.. Ну, держись!
Карабин пыхнул огнем, пуля чиркнула о решетку, высекла искры. Вадим перекатился к стене, направил на Крутова «парабеллум». Вот и началась настоящая дуэль!
У Вадима было явное преимущество. Он видел противника и не собирался более церемониться. Палец лег на курок, но в тот же миг слуха коснулось шипение. Газ! Он вырывался из баллона через перерезанный шланг. Уже вся комната, наверное, заполнена…
Метан не обладает ни цветом, ни запахом, он не токсичен, но в больших дозах вызывает эффект, близкий к наркотическому. Может, и потому еще Крутов ведет себя, как перебравший пьянчуга? Исчерпав залежи русских поговорок, перешел на иноземные:
– Без працы не бенды кололацы… Сейчас я тебя, шмакодявку… – и перезарядил карабин.
Вадим вжался в решетку, опустил пистолет. Если пуля влетит в комнату, метан взорвется. Но как это втолковать одуревшему Олегу Аркадьевичу?
– Погоди же у меня… Донт кросс зе бридж унтил ю ком ту ит… В пыль тебя, сосунка, сотру…
Крутов отказался от идеи тратить заряды впотьмах, вытащил зажигалку.
– Нет! – вскочил Вадим. – Брось ее!
Получил пулю. Благо кольчуга сдюжила, но толчок в сердце оказался таким чувствительным, что Вадим свалился. И сделал это очень кстати, потому что Крутов совладал-таки с зажигалкой, из нее вырвался язычок пламени, и метан, выползший из «светелки», рванул не хуже тротила.
Повезло: каменные метеориты, сыпанувшие из развороченных стен и потолка пещеры, не задели голову. Вадим сунул ее инстинктивно меж колен, и удар пришелся по сгорбленной спине, защищенной жилетом. Словно с десятиметровой высоты возок щебня высыпали или кто-то палкой отдубасил со всей дури.
