— Вы опоздали, — говорю я, ставя на стол приборы и еду. — Мой перерыв уже закончился.
— Извини, пробки, — говорит свекр.
— На метро не пробовали?
— Не злись, Ксения, я не со зла. У тебя будут проблемы?
— Нет, если будете говорить быстро. Я не могу сидеть с вами долго, скоро будет вечерний наплыв клиентов.
Борис Васильевич с интересом рассматривает обстановку.
— А ты молодец. Не сдаешься. Ну что? Получилось?
Снимаю с шеи шнурок, на конце которого болтается сердечко из стразика — безделушка, купленная в Праге. На самом деле это флешка, увидев ее, я практически влюбилась в копеечную цацку. Муж, конечно, мне ее купил.
Свекр тянет руку к флешке, но я накрываю ее ладонью.
— Погодите.
— Что такое? Там разговор?
— Да. От и до, начиная с моего заказа «чай с чабрецом и лимоном» и заканчивая недвусмысленной угрозой Царева. Но я отдам вам запись только после того, как вы ответите на мой вопрос.
— На какой вопрос?
— За что ваш сын меня возненавидел.
— Ксюша…
— Вы отец! Вы знаете, что его мучает, вы обязаны знать! И я хочу эту причину, мне плевать, какая она, я хочу знать, что случилось с человеком, которого я любила! Я должна с этим что-то делать, я отвоевала ЧЕТЫРЕ — вдумайтесь, всего четыре — часа с Машей, но мне мало, я не приходящая няня, я ее мать, и я додавлю свои права. Но мне нужно знать, что происходит. Что я сделала не так.
— Ксюша… — Свекр сокрушенно качает головой. — Ну не могу я, не могу! Ты мать, а я отец, понимаешь? Не могу я тебе взять и вывалить… не мой секрет, понимаешь? Я и так почти потерял сына, я не могу его еще раз предать! Поверь ты мне, Ксюшечка, я бы изменил, если бы мог!
Мне хочется бросить в него чашкой с кофе, меня бесит равнодушие. Сына он боится потерять. А сейчас он его не теряет?! По-моему, Володи, который его сын, уже нет, а вместо него какой-то монстр.
— Тогда намекните. Задайте мне направление. Где искать? Я докопаюсь, я найду правду, только скажите, куда смотреть. Пожалуйста! Я рискую жизнью, отдавая вам запись, если у вас что-то не получится, если Царев поймет, что его собираются надуть, пиздец мне придет очень быстро! А вы мне жалеете пары слов? Если я за вашего сына сдохну, вы мне хоть на надгробии намек выбьете?
— Ладно, — вздыхает Борис Васильевич. — Ладно. Тебе должно хватить… У тебя от отца остались документы?
— Да, какие-то валяются в вещах. Ваш сынуля даже чемодан под них предоставил, заботливый.
— Ты никогда не интересовалась, в честь кого Владимир назвал вашу дочь?
Я чувствую, как земля уходит из-под ног. Маша… Машка, Машенька… я помню, как муж взял крохотный сверток на руки и долго всматривался в сморщенное личико дочери.
— Какая она странная, — хмыкнул тогда он.
— Тебе не нравится?
— Ну почему сразу не нравится. Просто такая маленькая… Ксюха, смотри, мне кажется, на тебя похожа.
— Дурак! — рассмеялась я.
— Ладно, на Машеньку.
— На Машеньку?
— Ага, как в мультике. Машенька такая, в чепчике, бантиком голова повязана. Давай Машкой назовем, а?
— Мария… Никольская Мария Владимировна. Красивое имя. Пусть будет Маша.
Между ними сразу возникла связь, я увидела это еще тогда. Вова дал дочери имя, Вова стал для нее отцом с большой буквы. Я думала, ему просто понравилось имя. Маша… Машенька. Как у девочки из дурацкого мультика.
— Это женщина? — глухо спрашиваю я. — Володя ее любил?
— Ксюш…
— Хорошо. Я вас поняла. Я… не знаю, что сказать, но я буду искать. Спасибо хотя бы за это.
Свекр подталкивает ко мне чашку с кофе, и я пью, чтобы хоть как-то прийти в себя. Борис Васильевич мягко забирает флешку из-под моей ладони.
— Спасибо, Ксюш. Я ценю то, что ты для него делаешь. Могла бы принять предложение Царева и решить своим проблемы…
Я смеюсь. Нехорошо вот так смеяться над человеком, но мне вдруг становится так смешно, что не могу удержаться. Как плохо эта семья вообще меня знает. Хоть что-то обо мне их интересовало?
— Хорошего же вы обо мне мнения, что считаете, будто я могла бы принять предложение и лишить дочь отца.
— Ксюша… ну я же не это имел в виду!
— Я поняла, Борис Васильевич. У вас еще ко мне просьбы будут? Я свяжусь с вами, когда люди Царева позвонят.
— Просьб не будет. Но вопрос задам. Почему к Вовке-то не пошла? Почему ко мне?
Я долго молчу, буравя свекра взглядом исподлобья. Не уверена, что хочу отвечать на этот вопрос, но никак не могу найти причину, чтобы промолчать.
— Он разрешил мне видеться с Машей. Пока что раз в неделю, но я надеюсь, что разрешит и брать ее к себе, и приезжать в выходные или забирать ее из сада. Если ваш сын поймет, что я для него опасна, что через меня до него могут добраться конкуренты, то он просто вышвырнет меня из жизни, раз и навсегда. Я так рисковать не могу. К тому вы же своего сына хорошо знаете, вот и ответьте мне на вопрос, какова вероятность, что он воспримет угрозу серьезно, а не плюнет Цареву в лицо с предложением сходить по известному адресу. Вы отец, вы трижды сегодня мне об этом напомнили. Вот и исполняйте отцовский долг, защищайте ребенка. Кстати, поздравляю со вторым местом Насти. Я смотрела соревнования, она молодец.
— Спасибо, — рассеянно отвечает свекр. — Спасибо, Ксюш, правда. Ты прости нас. Мы тебя подвели, не стали семьей. Тебе, может, помочь чем? Я помогу, квартиру тебе другую сниму, с работой подсоблю.
— Ребенку своему помогите, — чуть резче, чем стоило бы, отвечаю, — ему плохо. Не хотите мне рассказывать, сами помогите. Он теперь не только за себя ответственный, у него Машка есть, кроме отца у нее никого. А теперь извините, мне нужно работать.
— Я бы многое отдал, чтобы меня кто-нибудь любил так же, как ты его.
Поднимаюсь, составляю на поднос нетронутый сэндвич и наполовину пустую чашку с кофе.
— Лучше молитесь, чтобы никто не возненавидел вашу дочь так, как он ненавидит меня.
* * *
Отныне каждый мой день — открытия. Я учусь готовить (спасибо интернету, где есть ответы на все вопросы). Учусь работать. В первые дни мне приходится по два-три раза ходить в магазин, потому что я постоянно что-нибудь забываю. Соль, средство для мытья посуды, мусорные пакеты — как много мелочей мы свалили на экономку и даже не думали, откуда в холодильнике берется холодная минералка и как часто заканчивается мыло в диспенсере.
А еще я покупаю балетки. Недорогие туфли из кожзама на низком каблуке, чтобы бегать по залу с подносом. Эти балетки превращаются в пыточное устройство буквально через несколько часов после начала пятничной смены.
