— Вить, а что с инетом? — спрашиваю я.
Виктор молчит. Я смотрю в окно, по ощущениям уже должен показаться город, но впереди только трасса, а по бокам заснеженный лес. Тревога внутри нарастает, это уже не звоночек, это набат.
— Виктор, что происходит?
Я пытаюсь набрать Вову дрожащими руками, но сети нет совсем.
— Остановись немедленно!
— Спокойнее, Ксения Валентиновна. Мы почти приехали.
Да нет, мы, похоже, приплыли. Я во всяком случае точно. Одно радует: что бы сейчас ни случилось, дети не со мной. Машка под надежной защитой свекра, а Димка у отца и хрен он позволит что-то им сделать.
С трассы мы съезжаем на узенькую дорогу, ведущую в лес. Я пытаюсь подергать ручки на дверях, но, конечно, безуспешно. В зеркало заднего вида Виктор внимательно наблюдает за мной, хотя что я могу сделать в машине? И окно-то разбить не получится.
Вскоре мы оказываемся на большом пустыре. В кустах виднеется покореженный знак с зачеркнутым названием какой-то деревушки, как и когда он сюда попал, совершенно неясно. Вокруг нетронутые пышные белоснежные сугробы. И еще одна машина, возле которой стоит призрак.
Он должен быть мертв, я почти поверила в это, окунувшись в пучину собственных проблем. Но сейчас именно Константин Царев тепло улыбается мне, словно не силой заставил сюда приехать, а встретил на оживленной улочке.
— Прошу. — Виктор открывает передо мной дверь.
Я дарю ему максимум презрения во взгляде и неуклюже вываливаюсь в сугроб. Короткая надежда на то, что вне машины, где явно работает какая-то глушилка, связь восстановится, тут же умирает: водитель обыскивает все мои карманы и бросает телефон обратно в машину.
— Ксения Валентиновна, — Царев раскидывает руки в стороны, будто реально думает, что я кинусь обниматься, — как же я рад снова вас видеть.
— А я думала, вы погибли.
— Слухи о моей смерти сильно преувеличены, — довольно смеется он. — Хотя, признаюсь честно, было непросто.
— И что вы хотите от меня?
— Даже не знаю… может, объяснений? Ксения, я думал, мы с вами в одной лодке, а вы так нехорошо поступили.
— О чем вы?
— Да бросьте, мы оба с вами знаем, что вы записали наш разговор, слили его Никольскому-старшему, из-за чего он конкретно так взял меня за яйца. Вы всерьез полагали, что вам сойдет это с рук?
Молчу. Что здесь можно вообще сказать? Я знала, на что шла, со временем страх притупился, но похожие последствия появлялись в мыслях.
— Вы меня разочаровали, Ксения. Очень разочаровали. Но я уже говорил, у меня у самого двое дочерей. Я могу вас понять. Правда могу. Вы молодая, влюбленная девушка. Мать. Не так-то просто отказаться от мужа, да и жестокость в определенной мере может заводить… я все понимаю. Поэтому дам вам шанс. Вот.
Он протягивает телефон.
— Позвоните, пожалуйста, Владимиру и попросите приехать. Одного, без охраны. Скажите… м-м-м… что приготовили ему сюрприз. Влюбленный мужчина не упустит шанс поиграть с возлюбленной.
— Он не приедет. Дома ребенок, он не бросит его.
— Ребенок?
Царев удивлен. Виктор вчера не дежурил, а значит, о Димке не знает. Может, не стоило говорить? Черт, как страшно и не столько за себя, сколько за них с Вовкой. А если еще кто-нибудь из охраны работает на Царева?
— Хорошо. Тогда будьте так любезны, сообщите на пост охраны поселка, что мы подъедем. Внесите машинку в список приглашенных гостей.
Мороз пробирает все тело и не только из-за сугробов вокруг. Царев показательно вежлив, но то, что он готов ехать в поселок через КПП говорит о том, что у него окончательно поехала крыша на почве мести. Он не просто хочет избавиться от конкурента, он хочет отомстить Борису Васильевичу за то, что он его обыграл… с моей помощью.
И так же отчетливо я понимаю: как только позвоню и внесу в список номера машины Царева, останусь здесь навечно. Никто не повезет меня домой, рискуя спалиться, но и оставить здесь живой не вариант. Я бы не оставила.
От этого понимания горько и обидно. Я только прикоснулась к жизни, о которой мечтала. Почувствовала себя любимой и желанной. Исправила ошибки отца, вернула Володе сердце, мечтала о том, как полюблю Димку, как у меня будет большая семья с кучей детей и собак.
— Ну, Ксения, плакать совершенно незачем. Позвоните — и все. Ничего сложного.
— Нет, — отрезаю я.
— Что, простите?
Царев или удивлен, или делает вид. Мне приходится собрать в кулак оставшуюся волю, потому что я не хочу реветь у него в ногах.
— Я не буду никому звонить.
— Ты вообще соображаешь, что я с тобой сейчас сделаю? Ты думай, с кем разговариваешь, шлюха малолетняя.
Щеку обжигает хлесткая пощечина. По замыслу Царева она должна меня испугать, но почему-то придает решимости.
— Звони, я сказал!
— Не. Буду. Я. Никому. Звонить.
— Шеф, я бы не рисковал, — говорит Виктор. — Сдаст нас нахуй всех. И так
— Ладно.
Царев смотрит с холодным отвращением. И без того некрасивое лицо искажает гримаса злости.
— Ладно. Не думай, что я не доберусь до твоего ебаря. Так или иначе пулю промеж глаз ему пущу. Хотел ебнуть его лично, ну да ладно, Витек сам разберется. И с муженьком твоим, и с его выродками. Виктор…
Секунда. Вторая. Удар сердца — и новый порыв ледяного ветра.
— Заканчивай с ней и поехали. Только не здесь, чтоб никаких следов на машинах.
Меня охватывает оцепенение, когда Виктор вцепляется своими огромными пальцами в мою руку и почти силком тащит в сторону от машин, к лесу. Я не могу идти, и не хочу ему помогать. Только каким же ярким кажется мир! И снег, хрустящий под ногами. И воздух, свежий, какого не встретишь в городе.
Только бы Вовка что-то понял! И Виктор не успел ничего сделать ему и детям… как же хорошо, что Машка у дедушки, но как же несправедливо, если Димка пострадает из-за нас. И как же жалко, что я не попрощалась с Машкой. Отослала ее по телефону, сбежала решать проблемы.
Зато узнала, как Володя умеет любить. Пожалуй, это все равно того стоило.
Несильный толчок в спину заставляет опуститься на колени. Стискиваю зубы, не хочу издавать ни звука, нахожусь в какой-то странной прострации, в которой не существует ничего, кроме гулких сильных ударов сердца. Оно словно отчаянно пытается успеть выработать ресурс за несколько отведенных секунд.
В затылок упирается что-то твердое и холодное. Мне вдруг кажется, что это не я стою на коленях посреди зимнего леса с пистолетом у затылка, а Даша. И за спиной не человек Царева, а мой собственный отец.
Я не хочу платить жизнью по чужим счетам, но, кажется, придется.
