Но наше рассуждение (и это будет подчеркнуто в последующих главах) также говорит о том, что история – это не приговор. Нации входят в коридор и выходят из него, меняя свои исторические траектории, даже если на манеру и траекторию их движения во многом повлияла их история (место, где страна находится на схеме), а также экономические, политические и социальные условия, определившие форму коридора. Такой подход подталкивает к размышлениям о том, что социологи называют агентностью, – о способности ключевых игроков влиять на ход событий в их обществе, например посредством создания новых и сохранения старых коалиций; при этом игроки формулируют новые требования, жалобы и нарративы либо привносят технологические, организационные или идеологические инновации (как мы это видели в главе 3). Агентность важна в нашей схеме не тем, что может свободно переформировать траекторию нации, как если бы она начиналась с чистого листа. Агентность, скорее, как иногда и внешне непримечательные обстоятельства, может иметь далеко идущие последствия, сдвигая существующий баланс сил в ту или иную сторону и изменяя способ реакции общества на структурные факторы. В главе 2 мы видели, как федералисты сыграли роль лидеров, способных сформулировать новую концепцию и сформировать новые коалиции, принявшие участие в строительстве государства. Мы видели это и на примере Коста-Рики. Хотя между Коста-Рикой и Гватемалой наблюдались заметные структурные различия, на траекторию Коста-Рики в значительной степени повлияли такие лица, как Браулио Каррильо в 1830-х и 1840-х годах. Его решение вывести Коста-Рику из Федеративной республики Центральной Америки позволило стране отойти от остальных государств перешейка. Его решение построить более эффективные государственные институты позволило развиться экономике мелких хозяйств, выращивающих кофе. Возможно, интереснее всего его решение сохранить малочисленность армии, благодаря чему военные играли относительно малую роль в костариканской политике, а в 1948 году армия была и вовсе упразднена. Прими Каррильо другие решения, Коста-Рика, скорее всего, сегодня гораздо более походила бы на современную Гватемалу. Для окончательного упразднения роли военных и создания конституциональной базы современного государства и функционирующей демократии потребовался еще один человек – Хосе Фигерес. Как и в случае с Каррильо, в действиях Фигереса не было ничего предопределенного, пусть он и действовал в обстановке соседства с недавно образовавшейся диктатурой Сомосы в Никарагуа. Но если агентность и повлияла на то, как сыграли обозначенные на Схемах 2 и 3 силы, нельзя утверждать, что она действовала совершенно независимо от существующего баланса сил. И в самом деле, Каррильо или Фигерес не смогли бы построить Обузданный Левиафан, если бы сельское хозяйство Коста-Рики носило такой же принудительно-репрессивный характер, как и в Гватемале.
Глава 10. Что не так в Фергусоне?
Убийство посреди белого дня
Вскоре после полудня 9 августа 2014 года в городе Фергусон, расположенном в штате Миссури, округ Сент-Луис, полицейский Даррен Уилсон убил восемнадцатилетнего афроамериканца Майкла Брауна. Браун украл пачку сигарет в магазине и шел по улице с другом, когда Уилсон, узнав об ограблении по рации, приказал им остановиться. Последовала потасовка, в ходе которой Уилсон, находясь еще в своей машине, выстрелил два раза. Браун побежал, а Уилсон погнался за ним и в общей сложности выстрелил в него шесть раз. Всего с момента встречи Уилсона с Брауном и до гибели последнего прошло полторы минуты.
Трагический инцидент произошел на фоне резко обострившихся отношений между преобладающим афроамериканским населением Фергусона и почти исключительно белыми полицейскими. После убийства Брауна город охватили длительные беспорядки, привлекшие внимание всего мира. Когда большое жюри приняло решение не привлекать к судебной ответственности полицейского Уилсона, вспыхнули очередные беспорядки. Предпринятое министерством юстиции расследование деятельности полицейского департамента Фергусона обнаружило серьезные нарушения конституционных прав граждан Фергусона, особенно чернокожих. Согласно отчету, полицейские города регулярно преследовали и подвергали унижениям афроамериканцев. Например,
2012 года 32-летний афроамериканец сидел в своей машине, отдыхая после игры в баскетбол в общественном парке Фергусона. Позади него остановил свой автомобиль полицейский, блокировав мужчине отъезд, и попросил того предъявить документы и сообщить номер социального страхования. Без всяких оснований полицейский обвинил мужчину в педофилии, сославшись на наличие в парке детей, и приказал мужчине выйти из автомобиля для обыска, хотя у полицейского не было причин полагать, что мужчина вооружен. Также полицейский потребовал обыскать автомобиль мужчины. Мужчина возразил, сославшись на свои конституционные права. В ответ полицейский арестовал мужчину, предположительно наставив на него пистолет и обвинив его в восьми нарушениях муниципального кодекса Фергусона. Одно обвинение касалось того, что мужчина недостоверно сообщил свое имя, упомянув его в краткой форме (например, «Майк» вместо «Майкл»), и свой адрес, который, хотя и был действительным, отличался от того, который был указан в водительском удостоверении. Другое обвинение касалось того, что мужчина не был пристегнут ремнем безопасности, хотя он сидел в припаркованном автомобиле.
В докладе отмечалось, что практика полицейских Фергусона, задерживавших граждан без достаточных оснований и арестовывавших их без веских причин, а также применение чрезмерной силы – все это представляет собой нарушение Четвертой поправки; ограничение свободы выражения с их стороны а также наказание за проявление защищенной законом свободы выражения являются нарушением Первой поправки. Что хуже, проявление «чрезмерной силы» было регулярным явлением в Фергусоне.
В январе 2013 года патрульный сержант остановил афроамериканца, увидев, как тот говорил о чем-то с водителем грузовика, а после отошел в сторону. Сержант задержал мужчину без всяких объяснений и без всяких высказанных оправданных подозрений о криминальной деятельности. Когда мужчина отказался отвечать на вопросы или подвергать себя обыску, каковой сержант был настроен провести, не приводя причин, по которым можно было бы предположить, что мужчина вооружен, – сержант схватил мужчину за пояс, выхватил свое ЭШО [электрошоковое оружие, обычно называемое тазером] и приказал мужчине подчиниться. Мужчина скрестил руки и заявил, что он не сделал ничего плохого. Видеозапись встроенной в ЭШО камеры показала, что мужчина не совершал никаких агрессивных движений по отношению к полицейскому. Сержант привел в действие ЭШО, включив пятисекундный электрический цикл, в результате чего мужчина упал на землю. Сержант почти немедленно снова привел в действие ЭШО, что впоследствии в докладе оправдывал тем, что мужчина попытался встать. На записи же отчетливо видно, что мужчина не пытался встать, а только корчился от боли, лежа на земле. Видеозапись также показывает, что сержант применял ЭШО почти непрерывно на протяжении 20 секунд, что дольше указанного в его докладе.
Случившееся в Фергусоне – не единичный инцидент. Схожие нарушения основных прав афроамериканцев и чрезмерное использование силы распространены во многих городах и поселениях страны. Последствия таких нарушений с применением насилия, типичные для многих районов проживания афроамериканского населения США, иллюстрируют травмы, причиняемые в результате такого «применения закона» к людям, которых закон, как предполагается, должен защищать. Если оставить в стороне убийства и физическое насилие, то недавнее исследование одного района в городе Атланта, штат Джорджия, обнаружило, что целых 46 процентов населения пострадало от посттравматического стрессового расстройства (ПТСР). Разве это не расстройство, которое присуще ветеранам войны, ставшим свидетелями чрезмерного насилия и подвергавшим свои жизни постоянной опасности во время войны, к примеру, в Афганистане или Ираке? Да, но это не так уж отличается от ежедневных угроз, с которыми сталкиваются обитатели бедных районов во многих городах. Даже более того, средний показатель ПТСР в их среде – 46 процентов – намного превышает тот же показатель среди ветеранов войны – от 11 до 20 процентов.
