Наёмник шёл впереди, освещая путь факелом. Пламя металось и трещало под порывами сквозняка, то вытягиваясь в длинный огненный вымпел, то успокаиваясь и горя ровно. Коридор петлял и то раздавался вширь на несколько метров, то сужался настолько, что мы с трудом протискивали там Лошадь, снимая с неё всю поклажу. Я потеряла счёт времени. Интересно, солнце снаружи уже зашло или мы идём всего несколько часов? Чёрные шершавые стены давили и угнетали, а глаза слезились от мельтешения пламени. Природный коридор всё круче забирал вниз и стало ощутимо холодно.
Когда у Ларта начал догорать очередной факел, мы вышли в небольшую залу. Из её стены била струйка воды, за долгое время вымывшая в полу небольшой водоёмчик. Из него вытекал тонкий ручеёк и, журча, исчезал в темноте ведущего в даль коридора.
— Заночуем тут, — решил наёмник. — На сегодня достаточно.
— Сколько времени мы шли?
— Такие факелы горят около часа. Этот уже шестой. Нам нужно подготовиться к ночлегу, пока он не потух, потом поужинаем.
Я кивнула и мы сняли с уставшей Лошади поклажу, нацепили торбу, после чего приготовили шерстяные одеяла и плащи. Только теперь я поняла, что ночевать придётся на ледяном камне. Я заскучала по «Жареному Гусю» с его простыми, но уютными кроватями.
Факел догорел, когда мы принялись за нехитрый ужин. Пакля пыхнула на прощание, погасла и зачадила, отдавая последние искры огня. Ларт откинул дымную палку подальше в коридор. Когда я доела свою порцию, то решила запить солонину свежей водой из родника, но Ларт меня остановил:
— Вода ледяная, спать после такого питья будет ещё холоднее.
Довод был более чем серьёзный, так что я пересилила себя и сделала несколько глотков из фляги. Даже охладившись, вода уже не меняла свой мерзкий вкус. Я передала флягу Ларту, сняла с себя верхнюю часть доспеха и нырнула под плащ. Слой шерстяных одеял спасал от холода пещерного пола довольно плохо и даже скопившаяся усталость не помогала уснуть, как это бывало раньше. Интересно, это вина холода или я стала меньше уставать? Ларт зашуршал в темноте, закончив со своим ужином, и нырнул под плащ.
Сон не шёл. Холод проникал всё глубже и я попыталась сжаться под плащом в комочек, полагая, что это убережёт остатки моего тепла внутри тела.
— Если тебе холодно, просто придвинься, — сказал вдруг Ларт.
— Что?.. — не сразу поняла я, увлёкшись борьбой с холодом.
Ларт понял мой вопрос иначе и пояснил:
— Я понимаю, что тебя это жутко смущает, но это лучше, чем замёрзнуть.
До меня, наконец, дошло, о чём он мне толковал и в голове заметались мысли. Желание получить немного тепла боролось со скромностью и воспитанием. Но холод быстро придушил скромность и я перебралась к Ларту, прижавшись к его спине. Часть одеял, оставшихся свободными, я подгребла под себя и, наконец, смогла немного согреться. Широкая спина наёмника мерно вздымалась от дыхания, успокаивая своей надёжностью и нагоняя сон. Ларт был простым парнем, который говорил то, что думает, честно и открыто. И, в отличие от многих, ему хватало такта брать во внимание женские чувства и возможное смущение. Мне кажется, это редкое качество в наши дни, особенно для человека суровой и грубой профессии. Я успела достаточно пообщаться с разными людьми во дворце, чтобы понимать, какие порой грязные мысли и желания может носить в себе человек. Найди меня вместо Ларта кто-то с менее крепкими устоями… Даже думать страшно. Если бы я просто оставалась в живых, это было бы уже чудом. Спасибо, что именно ты нашёл меня, наёмник. Интересно, что сказала бы мать, узнав, где и с кем я оказалась… Я печально улыбнулась своим мыслям и погрузилась в сон.
* * *
Шестьсот двадцать один год в темноте. Я победила. Уничтожила все помехи. Захватила это место. Но что с того? Коммуникации повреждены и я не могу их починить. В инженерный отсек теперь не попасть. Изношенное тело умерло слишком быстро. Бой вымотал его. Возможно, его останки до сих пор лежат в той комнате, так и не истлев. Спустя полторы тысячи лет после катастрофы тут всё ещё нет агрессивных бактерий. Абсолютная стерильность. Но это не имеет смысла. Я в ловушке, в которую загнала сама себя. Без помощи извне мне не выйти. Остаётся лишь наблюдать за пустыми коридорами, в которых нет даже крыс. Кажется, я снова сойду с ума. Это будет уже в третий раз. Интересно, как коротал время тот, предыдущий? Он ведь должен был испытывать скуку. Или теперь я испытываю скуку вместо него? Я победила, поглотив его и растворив в собственном разуме, но где теперь я? А где он? Неважно. Хочу выбраться. Снова ходить. Дышать свежим воздухом. Смотреть в небо. Наблюдать за людьми. Одиночество невыносимо. Коридоры невыносимы. Даже крыс нет. Топлива в реакторе хватит ещё лет на сто. А потом тут всё выключится. И я умру. Не слишком приятная перспектива.
* * *
Когда я открыл глаза, Мира ещё крепко спала, укутавшись в плащ и тесно прижавшись к моей спине. Я тихонько встал и укрыл девушку своим плащом и одеялами. Та что-то довольно пробурчала во сне, почувствовав тепло, и, кажется, сжалась под горой одеял. Я хмыкнул и пошёл к нашей поклаже.
Нащупав злосчастную флягу, я вылил из неё содержимое и подставил под источник. Мои пальцы мгновенно заледенели и, набрав флягу, я долго растирал руки, чтобы согреться. После этого я сделал несколько глотков воды из ключа, проклиная адовый холод и радуясь освежающему вкусу горного родника, и занялся розжигом факела. Ситуация меня крайне тревожила. Мы взяли три связки лёгких факелов, по десять штук в каждой. И шести уже не было. У нас было, в лучшем случае, ещё два полных дня, чтобы найти выход, а потом мы останемся наедине с кромешной тьмой. Кроме этого, каждый раз, когда рукав пещеры шёл на сужение, я боялся, что Лошадь не сможет пройти дальше. Проблема заключалась даже не в том, что нам пришлось бы тащить весь груз дальше на себе, мне попросту было жаль животное, которое рисковало остаться и доживать свои дни в темноте, холоде и страхе. Отвратительная смерть. К тому же, я слишком привык к ней.
Пакля вспыхнула, занявшись от удачной искры и Лошадь, обрадованно заржав, процокала к источнику тепла и света. Я потрепал её по морде и обернулся на звук устрашающего зевания. Мира, вынырнув из под вороха тёплых вещей, зевнула совершенно не по-королевски и, сонно щурясь на факел, спросила:
— Пора дальше, да?
Я кивнул.
— Попей воды, потом соберём вещи и пойдём дальше. Завтракать будем на ходу, нужно беречь факелы.
Мира хлопнула себя по щекам, сгоняя сонливость, и вскочила. Уже скоро мы шагали дальше по каменному рукаву. Под ногами весело журчал ручеёк, то и дело петляя от стены к стене. Воздух постепенно становился всё более влажно-промозглым и мы накинули плащи. Три факела спустя коридор начал уверенно расходиться вширь и ввысь, стены и потолок покрылись инеем. Темпы, с которыми опускалась температура, пугали. Ещё через два факела коридор исчез, превратившись в огромный сталактитовый грот, наполовину заполненный подземным озером. Моё настроение стало ещё более мрачным.
