Его шутливый тон наконец достиг своей цели, и я улыбнулась. Все ведь хорошо. У нас все хорошо. И какая-то там Сьюзен, которая в течение вечера будет держать Роберта под локоток, ничего не сможет испортить, убеждала я себя. И очень, очень хотела в это верить.
⁂
Об этой пьесе потом много писали.
Оказывается, это был невероятный шедевр от невероятного режиссёра, актёры играли изумительно – настоящее волшебство театра, казалось, уже давно забытое.
Всё это я прочитала уже позже в отзывах критиков. Сама же я из этой пьесы не помнила ни единого слова. Единственное, о чём я могла думать, – это о том, как чёртова Сьюзи льнёт к Роберту, то и дело касается его рукава, наклоняется к нему, чтобы что-то прошептать, и касается щекой щеки.
Да, я понимала, что мне не о чем беспокоиться, что всё это исключительно для публики. И всё же мою душу разрывало от невыносимой боли каждое касание руки, каждый хриплый смешок, каждый хищный взгляд. Как нож, который больно вонзается мне в сердце.
Клайд, похоже, сразу понял, что происходит. Он водрузил руку мне на талию и прижимал к себе, пожалуй, чуть крепче, чем это было позволено по этикету. Я была благодарна ему за это.
Когда мы «отбывали номер» в фойе, здороваясь, улыбаясь и позируя перед камерами, если бы не эта его поддержка – боюсь, в какой-то момент мои ноги просто подкосились бы и я рухнула бы прямо там.
Не могу сказать, что до этого дня мне была незнакома ревность. Да, её острые коготки время от времени царапали мне душу, как, пожалуй, и любому. Но раньше я не знала, что она может быть такой – мучительно болезненной, сжигающей, уничтожающей.
– Эмилия? – переспросила Сьюзен, когда нас представили друг другу. Она смотрела на меня с улыбкой, но я не обманывалась. Каким-то чутьём она уже чувствовала во мне соперницу и наверняка ненавидела меня ничуть не меньше, чем я её. – Какое интересное имя! Милое и, я бы сказала, провинциальное.
Я сжала зубы. Почувствовала, как кровь прилила к щекам, и они запылали. И, пока пыталась справиться со своими чувствами, упустила момент, когда можно было ответить что-то изящное и остроумное. Просто проглотила оскорбление.
Мы уже сидели в ложе, когда Сьюзен что-то уронила, потянулась поднять – и будто бы случайно задела грудью плечо Роберта. Мне пришлось вцепиться руками в подлокотники – так явственно я представляла, как сжимаю эти самые руки на её шее и давлю, давлю, давлю – до тех пор, пока она не перестанет дёргаться, а глаза не станут мёртвыми и остекленевшими.
О боже! Да ведь я и правда об этом думала – я действительно хотела её убить. Это мой мужчина – чёрт возьми, мой! И она не может, не должна…
Я уже чувствовала, что к глазам подступают слёзы и никакая сила не сможет их удержать. Прямо сейчас я постыдно разревусь. И явно не там, где положено по сюжету.
И в этот момент мою руку накрыла рука Роберта. Я вздрогнула. Это, чёрт возьми, было опасно: по другую руку от него сидела Сьюзен – мерзкая липучая красотка Сьюзен. И она очень внимательно следила за своим кавалером.
И всё же этот жест тогда спас меня. Горячее касание, крепко сжатые пальцы, почти до боли, но не сильной. Ровно настолько, чтобы я могла прийти в себя. Я едва заметно кивнула, постаравшись вложить в этот жест всю любовь и благодарность, которую только могла.
Я ожидала, что он уберёт руку, пока нас не застукали, но он тесно переплёл свои пальцы с моими. Ещё несколько раз погладил по ладошке, успокаивая, давая понять, что всё хорошо. Напоминая мне о том, о чём я и сама не должна была забывать: этот мужчина – мой, и неважно, кто там пытается на нём повиснуть.
Я уже с облегчением выдохнула и была готова наконец-то обратить внимание на сцену и попытаться понять, что там происходит, когда поймала на себе взгляд – жёсткий, ненавидящий, испепеляющий.
Сьюзен! Кажется, от неё не укрылось наше рукопожатие. И, возможно, это была ошибка.
Спектакль закончился, и начался фуршет только для избранных. В этот момент я пожалела о том, что вместе с Клайдом и Робертом теперь тоже принадлежу к их числу. Сьюзен уже не растекалась по Роберту, как кусочек сливочного масла по горячей сковороде. Напротив – она стала держаться отстранённо. Нет, она была всё так же мила и приветлива, но в её взгляде отчётливо читалось что-то недоброе. Мне стало не по себе.
– Как тебе спектакль? – с улыбкой спросил ее Клайд.
Кажется, он не заметил перемены, которая произошла со спутницей Роберта. Я не сомневалась: ему действительно было интересно узнать её мнение.
Сьюзен сузила глаза. Яда в её голосе было столько, что, попади он в закуски, его хватило бы, чтобы перетравить всех присутствующих.
– О! Просто великолепный спектакль! Было на что посмотреть.
Почему-то я была уверена, что говорит она сейчас вовсе не о пьесе. Наконец пытка фуршетом закончилась, и мы отправились домой – по отдельности. Мы с Клайдом в наш дом, а Роберт – провожать Сьюзен.
– Ты же понимаешь, что тебе не о чем беспокоиться? – сказал вдруг Клайд. – Роберта не заинтересовала бы Сьюзен, даже если бы она оказалась единственной женщиной на земле.
Как ни странно, его слова немного меня успокоили, и всё-таки неясная тревога преследовала меня. Я понимала, что следует пойти в свою комнату, сбросить вечернее платье, но не могла сдвинуть себя с места и отойти от двери.
Клайд тихо рассмеялся, прижал меня к себе, на мгновение закопался лицом в мою причёску. А потом сказал с улыбкой.
– Хорошо. Я принесу тебе выпивку прямо сюда.
Ушёл и действительно вернулся через несколько минут с бокалом бренди. Я выпила его залпом, словно пытаясь потушить тот пожар, который пылал сейчас у меня внутри.
Горло обожгло, но легче не стало. Секунды тянулись как годы, а минуты превращались в вечность. Наконец я услышала рокот мотора, тихие шаги, и вот уже Роберт появился на пороге. Клайд едва успел подхватить стакан, о котором я совершенно забыла. Не думая о том, что делаю, я бросилась к Роберту, обвила руками его шею и впилась в его губы, жадно и требовательно.
Я должна была получить его здесь и сейчас – в эту секунду, и казалось, промедление может стоить мне жизни.
Мне повезло.
Наши желания совпадают.
– Мой любимый вкус, – говорит он, когда поцелуй обрывается.
– Бренди?
Усмешка на жестких губах и ответ мне практически в рот:
– Твой.
Он прижимает меня к стене. Обхватив пальцами мою шею, заглядывает в глаза – киваю. Да-да, без сомнений!
Я не могу, не хочу больше ждать…
Да и не выйдет…
Костяшки пальцев, оглаживающие мою щеку, шею, подбирающиеся к груди. Я дрожу от одного его взгляда, а его прикосновения вызывают во мне лихорадку. И единственное лекарство – он.
