Да, я не могу изменить то, что уже случилось в реальности. Но зато я смогу создать прекрасную книгу – идеальную для меня.
Я подсчитала свои сбережения. Негусто, конечно, но этого хватило бы, чтобы на месяц снять комнату в городе. Писать, находясь дома с родителями, у меня не получалось. Семейные завтраки, семейные ужины, обеспокоенные взгляды. «Эмилия, ты не ходишь на работу. У тебя точно всё в порядке?» – это отвлекало, а сейчас я чувствовала, что ничто не должно отвлекать. Поэтому я наскоро состряпала очередное враньё о командировке и уехала.
Комнатка была совсем маленькая, микроскопическая, но зато со своей ванной, тоже довольно тесной, но всё же вмещавшей душ. Я писала с утра до вечера, не отрываясь, не обращая внимания на то, как болят руки, как ноет спина.
Я не могла оторваться от этой истории. Это был мой личный способ не сойти с ума от куда более страшной боли – боли в душе. Это было сродни одержимости. Я спала по паре часов, наскоро хватала пиццу и снова продолжала работать.
Меньше недели в таком режиме – и книга была почти закончена. А я – совершенно вымотана. Именно в этот день я выключила компьютер и растянулась на узкой кровати, намереваясь спать хоть сутки, хоть двое. И именно в этот день раздался звонок.
– Эмилия, – голос на том конце провода заставил меня вздрогнуть и задохнуться.
К глазам подступили слёзы. Роберт! Я уже забыла, каково это – слышать своё имя, произнесённое этим низким хрипловатым голосом. Он вернул меня от моей выдуманной истории к реальности, в которой всё далеко не так прекрасно.
Что ещё меня ждёт? Они всё-таки решили засудить меня? Оставить без дома? Чего ещё они хотят меня лишить, когда уже и так лишили практически всего, что было мне дорого?
– Нам нужно поговорить. Встретиться.
– О чём? – напряжённо спросила я, ожидая худшего.
– Это… это лучше делать не по телефону. Мы с Клайдом неподалёку от твоего дома. Мы можем подъехать?
Я усмехнулась про себя. Ну надо же! Они «неподалёку от моего дома». Соизволили приехать сами, а не отправить за мной водителя.
– Я не понимаю, о чём и зачем нам говорить. И я больше не живу в том доме.
– Пожалуйста, Эмилия, – сказал Роберт, но в его голосе не звучала просьба. Нет, даже это слово он использовал как приказ. – Это важно.
– Хорошо, – сдалась я.
И не потому, что очень хотела их увидеть. Наверное, что-то внутри меня всё ещё тянулось к ним, но умом я понимала: это не принесёт ничего, кроме новой боли. И всё же я была слишком вымотанная и уставшая, чтобы спорить. Тем более спорить с Робертом, который привык выходить победителем.
Я назвала адрес, Роберт сказал, что они будут через четверть часа. Я взглянула в зеркало. Всклокоченные волосы, круги под глазами. Потянулась к косметичке, чтобы привести в порядок это форменное безобразие, а потом опустила руку.
К чёрту!
Выглядеть соблазнительной у меня нет ни сил, ни желания. Я лишь пару раз провела расчёской по волосам, собрав их в тугой хвост, стянула с себя майку, заляпанную пиццей, и надела другую – свежую.
Ну всё, к свиданию готова. Впрочем, вряд ли это свидание.
Приглашать их в свою комнатушку я, конечно, не стала: это не место для таких, как они. Впрочем, то кафе, в котором мы встретились, тоже для них не место.
Когда я вошла, они уже сидели за столиком – слишком тесным и невзрачным для этих мужчин. Симпатичная официантка стояла рядом и, кажется, готова была выпрыгнуть из своей униформы, чтобы обратить на себя внимание таких мужчин.
Да уж, лучше бы они выбрали её. Во всяком случае, они не стали бы её подозревать в том, что она отправит эту историю в «Сплетник».
Сердце забилось отчаянно громко. Я видела черты, которые так долго привыкала любить, руки, которых привыкла не бояться. Мои мужчины. Мои любимые мужчины, каждый из которых воткнул мне нож в сердце.
Я подошла, опустилась на стул напротив них, отмахнулась от официантки, с изрядной долей злорадства отметив, как она сникла при моём появлении.
Клайд смотрел на меня обеспокоенно. Впрочем, оба они так смотрели, но Клайд облёк своё беспокойство в слова:
– Эмилия, ты в порядке? Выглядишь ужасно.
Я усмехнулась. Лучший комплимент этой недели.
– Какая вам разница, в порядке ли я? Вы собирались что-то сказать – говорите.
Я и правда хотела закончить эту встречу как можно быстрее, но не потому, что видеть их было мне неприятно. Нет, напротив – я жадно, с каким-то мазохистским удовольствием разглядывала их лица, глаза, губы, непослушные волосы.
Но каждая минута этой встречи приближала меня к тому, что я не выдержу и расплачусь. А этого не хотелось. Я не должна была показывать им свои слёзы. Гордость – последнее, что у меня оставалось в этой подчистую проигранной партии.
– Мы узнали, кто стоит за этой публикацией. Мы знаем, что это не ты, – заговорил Роберт.
Я почти не удивилась. Скорее странным было, что это раньше не пришло мне в голову. Не те они люди, чтобы спустить такое на тормозах. К тому же узнать это было несложно. Достаточно подкупить кого-нибудь в «Сплетнике». Даже странно, что у них ушло на это так много времени. С их-то деньгами и связями.
– Значит, я оправдана? Вы не будете портить мне жизнь, устраивать какие-нибудь дикие судебные иски или ещё что-то в этом роде? – спросила я холодно.
Теперь я злилась на них ещё больше, чем в тот день, когда волокла свой тяжеленный чемодан по дурацким ступенькам.
– Это Сьюзен, – сказал Клайд. – Она обо всём догадалась, похоже, на премьере. И вот. – Он развёл руками.
– Плевать, – честно сказала я.
Мне действительно было всё равно. Куда больше, чем стерва Сьюзен, меня волновало другое воспоминание – трогательные, беспомощные листки, наполненные моими чувствами, моими переживаниями, в руке у Роберта.
– Я могу идти? – спросила я.
– Эмилия, постой. – Клайд поймал меня за руку. Прикосновение обожгло, и я выдернула ладонь. – Прости нас, пожалуйста. Мы хотим, чтобы ты вернулась.
Я остановилась.
Мне хотелось уйти, убежать, упасть на свою узкую кровать и хорошенько выплакаться, вылить слезами всё то, что было сейчас в моей душе. Но я понимала, что должна поставить точку.
– Я бы тоже очень хотела что-то вернуть: чтобы не было того утра, чтобы вы не рылись в моих вещах, не обвиняли меня в том, в чём я не виновата. Чтобы вы поверили мне и не позволили уйти тогда. А сейчас… сейчас я уже не могу верить вам. Невозможно склеить разбитую чашку так, чтобы она была как новенькая.
С этими словами я наконец ушла.
И, как и собиралась, добралась до своей комнатки, упала на кровать, но, кажется, даже не успела заплакать.
