Уэйкфилд смотрел на сестру так, словно хотел задушить.
– Не я, – первым ответил Томас.
– Я тоже не против, – отозвался Хитеркот, бросив взгляд на Роберта, и тот лишь кивнул.
Форестер пожал плечами, и Уэйкфилду ничего не оставалось, кроме как опуститься на стул, скрипнув зубами от злости.
Мистер Дэшвуд обошел стол.
– Можете быть свободны, Картер, я сам раздам карты.
Хозяин клуба занял место дилера, чем поверг всех присутствующих в шок. Роберт не мог решить, продолжать игру или отказаться от задуманного. Такого не было ни разу, чтобы Дэшвуд принимал участие в игре. Неужели что-то вызвало его недовольство?
Хозяин клуба взял карты, и они словно ожили в его длинных пальцах.
– Так вы играете, миледи?
Роберт перевел взгляд на Джорджиану и не на шутку испугался. С округлившимся от ужаса глазами, бледная как смерть, она едва заметно кивнула.
– Да…
Девушка села за стол на место Софи, и Дэшвуд принялся раздавать карты.
Господь всемогущий, что она наделала?
Из-за отчаянно колотившегося сердца Джорджиана почти не могла дышать. Этот план предложила Софи, которая всегда знала, где какая карта находится, и умела просчитывать исход почти каждого кона, но ей стало плохо, и этого они не учли. Так что продолжать игру придется Джорджиане.
– Какие козыри? – чтобы хоть немного успокоиться, спросила девушка.
Их с Робертом взгляды встретились.
– Черви.
Кивнув, Джорджиана взяла свои карты. Они оказались вполне приличными, и она неплохо сыграла кон.
Она не знала, как долго они играли. От напряжения болели костяшки пальцев – с такой силой она сжимала карты, – а в голове крутилась единственная мысль: «Только бы не проиграть». Ей было не обязательно выигрывать, а вот проиграть она не могла. Пока ей везло: карты чудесным образом вписывались в игру, и она играла вполне приемлемо, – ну а если уж удача отвернется, всегда можно выйти из игры. Эта мысль успокоила и вернула ей присутствие духа.
– Сдаю карты последний раз, – объявил мистер Дэшвуд.
– Нет! – воскликнул Форестер, пожирая безумным взглядом огромный банк в центре стола. – Еще рано!
По окончании игры банк должен быть разделен между всеми игроками в зависимости от количества выигранных ими взяток. Уэйкфилду удача быстро изменила, он то и дело проигрывал, так что на столе перед ним осталась лишь жалкая кучка фишек, а вот Форестер поставил на кон несколько сотен акций своей компании.
Хозяин клуба был непреклонен:
– Заведение закрывается в четыре часа.
Джорджиана собиралась выйти из игры. До сих пор ей удавалось не проигрывать, но и от выигрыша была далека. Сумма банка выросла до неприличных размеров. Голова девушки раскалывалась от необходимости запоминать и в уме просчитывать ходы, а внутренняя часть лифа промокла от пота. «Возьми карты и выйди из игры, – внушала она сама себе. – Пусть с Форестером покончат мужчины». Он подписал уже несколько векселей, и теперь эти листки бумаги, словно предвестники его краха, белели в горе фишек.
Однако взглянув на карты, Джорджиана едва не задохнулась. Ей выпала лучшая комбинация за весь вечер, да что там – ни разу в ее жизни такого еще не случалось. Едва дыша, она смотрела на карты до тех пор, пока изображение на них не начало расплываться у нее перед глазами.
Когда подошла ее очередь, она, вместо того чтобы выйти из игры, выложила на стол бубнового туза и с замиранием сердца стала ждать возможности забрать взятку. В следующем круге ей, к собственному изумлению, удалось выиграть с помощью десятки червей. Лорд Марлоу тихо присвистнул, пошутив насчет повернувшейся к леди лицом удачи. Форестер вцепился в свои карты так, что его тяжелое дыхание было слышно всем присутствующим. На лбу Алистера залегла глубокая складка.
Следующий круг стал победным благодаря даме червей. Лицо Форестера побелело, поскольку дама побила его валета. После этого Джорджиана фактически стащила взятку из-под носа у Роберта, перекрыв его пикового туза своим козырным королем. Он недовольно пробормотал что-то на ухо Хитеркоту, но поймав на себе взгляд Джорджианы, весело подмигнул.
Пришло время последнего круга. Джорджиана взглянула на оставшуюся в ее руке карту: валет треф – самый главный козырь, – и когда подошла ее очередь, молча выложила ее на стол. Если бы сейчас кто-то стал бить в барабан, Джорджиана ничего бы не услышала из-за гула в ушах.
Она выиграла весь банк.
Глава 33
– Будь я проклят! – пробормотал Томас.
– Отличная игра, мадам! – воскликнул Марлоу, ударив кулаком по столу.
Форестер вскочил со стула и, вцепившись в край стола, тупо уставился на карты, совершенно потрясенный, а потом гнев его выплеснулся наружу.
– Нет! Это… невозможно… Она мошенничала!
За столом воцарилась тишина. Мистер Дэшвуд поднялся со своего места все с тем же непроницаемым выражением лица, которое сохранял весь вечер, и с ледяным спокойствием заявил:
– Осторожнее, мистер Форестер. Не выдвигайте обвинений, если у вас нет доказательств.
– Я уверен, что здесь имел место обман! – встал на защиту Форестера Уэйкфилд и ткнул пальцем в Джорджиану. – Она не игрок. Ей вообще не место за столом. Чтобы какая-то девчонка обыграла всех этих профессионалов? Что-то здесь не так.
Хитеркот усмехнулся!
– Мы все видели карты. Это честный выигрыш.
– Всем, кто наблюдал за ее лицом, было ясно, что у нее хорошие карты. Новичкам везет. Так что вы стали жертвами банального везения, – усмехнулся Томас.
– Нет, – упорствовал Форестер, – не может быть, чтобы она не шельмовала!
Мистер Дэшвуд сложил руки за спиной.
– Каким образом, сэр? Прошу пояснить. Вы что, обвиняете меня в подтасовке?
Форестер заморгал, а Уэйкфилд презрительно фыркнул:
– Наверняка так и есть: достаточно посмотреть, какого рода заведением вы управляете.
Мистер Дэшвуд перевел взгляд на графа, и Форестер, стряхнув оцепенение, воскликнул:
– Нет! Конечно, нет. Я не обвиняю вас, мистер Дэшвуд… – Посмотрев с отчаянием на банк, он перевел взгляд на Джорджиану. – Миледи, я уверен: вы не лишены сострадания. Я же погорячился и начал действовать необдуманно. Надеюсь, вы будете так добры и дадите мне время, чтобы выкупить векселя…
– Не говорите глупости! – выкрикнул Уэйкфилд, с отвращением глядя на своего делового партнера и сестру. – Она вернет их вам немедленно.
Роберт ответил на его тираду смехом.
– Вернет? Мы здесь не на чаепитии, Уэйкфилд.
Его слова были встречены дружным хохотом.
