Таким образом я стала частью команды двухмачтовой бригантины с женским именем «Жюли», и только оставалось догадываться, кем приходилась капитану особа, в чью честь он назвал самое дорогое, что у него было, – корабль. Ну а самым дорогим, что оставалось у меня, были по-прежнему висевшая в ножнах шпага, заткнутый за пояс кортик и королевская «марка» на шее.
Поначалу команда не слишком радушно встретила на борту нового юнгу, о котором были уже достаточно наслышаны и которого в самый последний момент представил им командир, но уже довольно скоро мне удалось найти с ними общий язык и заслужить уважение. Случилось это тогда, когда через четверо суток пути наше судно столкнулось с испанской шебекой, возвращающейся к родным пенатам доверху нагруженной захваченными в море трофеями.
Как и всякий уважающий себя француз, месье Лефевр просто не мог уклониться от встречи нос к носу с давними врагами Франции – испанцами. Разгорелся нешуточный бой, в ходе которого мы полдня гонялись за более быстроходным и маневренным судном, но в конечном итоге нам удалось приблизиться к ним на такое расстояние, с которого вместо нас заговорили пушки. Сильно повредив корпус судна, мы заставили их сбавить ход и взяли на абордаж, и вот где в полной мере пригодились мои умение и сноровка. Не прячась за спинами товарищей, я бросалась в самую гущу сражения, своим примером и азартом заражая оставшихся членов экипажа, не желающих отставать от девчонки.
Добыча оказалась славной, правда, досталась достаточно высокой ценой: сражение было жестоким и кровопролитным, в ходе которого потери понесли обе стороны. Но все же мы смогли победить и радовались как дети, когда пустили ко дну объятое огнем вражеское судно.
Эта победа была первой в целой веренице последующих схваток, в которых мы приняли участие за долгие месяцы плавания туда, сами не зная куда. Лефевр что-то или кого-то искал, этим объяснялись его странные и непонятные поступки, когда он приказывал вставать на якоре возле очередного порта, но вместо того чтобы отпустить команду на берег, отправлялся туда только в сопровождении своего помощника Мориса. Возвращался он по обычаю мрачный, после чего следовал его приказ сниматься с якоря и отправляться по новому маршруту.
Не считая всех этих странностей, во все остальное время капитан Лефевр превращался в галантного кавалера и великолепного наставника, взявшегося обучать морскому делу и ведению боя такого желторотого новобранца, как я. Уступив мне свою каюту, а сам перебравшись к помощнику, он в очередной раз доказал, что заслуживает моего доверия, которое росло день ото дня.
Наши ежедневные тренировки мало походили на обычные учения, какие, к примеру, были у нас с Патрисом. В отличие от капитана «Смерча» Лефевр не был в меня влюблен и потому не видел необходимости жалеть и оберегать от малейшего сквозняка. Сознательно создавая сложности и разнообразные препятствия, он заставлял меня их преодолевать. Так, к примеру, он мог велеть мне забраться в ветреную погоду по раскачивающимся вантам вверх и неожиданно перерубить их тогда, когда я была в полуметре от рангоута, или же отправить на бушприт ставить кливер или стаксель. А однажды мне поручили поднять флаг на ноке гафеля тогда, как стрелкам с мушкетами в руках было приказано палить совсем рядом со мной для того, чтобы я привыкла к залпам вокруг себя и не боялась их… Не сосчитать, сколько раз я оказывалась за бортом, прежде чем научилась крепко хвататься за канаты во время полета из любого положения и фехтовать, балансируя на реях так, словно была рождена для этого.
За время плавания претерпел серьезные изменения и мой внешний вид. Кожа, щедро поцелованная солнцем, приобрела красивый золотистый загар, от которого пришли бы в ужас мои прежние парижские друзья, и только благодаря заботе Лефевра, каждый раз привозящего для меня из очередной поездки увлажняющие снадобья в серебряных баночках, столь популярные у восточных женщин, мое лицо и руки не обветрились, как у остальных товарищей. От тяжелого физического труда и беспрестанных тренировок руки огрубели и обзавелись мозолями. Длинные волосы во время плавания превратились в настоящее испытание, и в один прекрасный день я решила от них попросту избавиться, безжалостно обрезав густые пряди до самых плеч. Теперь, заплетенные в короткую косицу и перевязанные кожаным шнурком, они больше не сковывали движений, не чесались, потея под шерстяной шапкой, и главное – не привлекали к себе излишнего внимания вместе с черной повязкой на левом глазу, которую по примеру многих матросов я стала носить.
О, только не подумайте, что у меня возникли проблемы со зрением! В большинстве случаев черную повязку носили для того, чтобы не тратить драгоценного времени на привыкание к смене освещения. В яркие солнечные дни морская гладь блестела и переливалась, сильно слепя глаза, и, если вдруг нужно было срочно спуститься в трюм, то такая резкая смена освещения вызывала довольно неприятные болезненные ощущения, не говоря уже о том, что могла привести к тяжелым последствиям, если, к примеру, действие происходило во время боя и время шло на секунды. Вот поэтому-то один глаз моряки всегда держали закрытым для того, чтобы, очутившись в темноте, тут же сорвать повязку и сразу же начать хорошо видеть.
Помню, как впервые появилась в новом облике перед командой. Столько смеха и шуточек я не слышала за всю свою жизнь, но постепенно все привыкли и больше не смотрели на меня как на какую-то диковину, а принимали как полноправного члена экипажа. Все, кроме, пожалуй, одного…
Завидев знакомый силуэт, появившийся на палубе, я ухватилась за канат и пулей слетела вниз, но все же недостаточно быстро, потому что интересующий меня объект, почувствовав приближение, поспешил тотчас же ретироваться. Но от меня не так-то просто было избавиться. Как только ноги коснулись пола, я бросилась за ним следом:
– Постой, Нино, мне нужно с тобой поговорить…
Вместо того чтобы остановиться, молодой матрос только прибавил шагу. Только на миг я отвлеклась на крик смотрящего: «Земля!» – как преследуемого и след простыл.
«Проклятье! – в раздражении топнула я ногой, а затем злобно добавила: —Ничего, недолго тебе от меня бегать. Однажды тебе придется смириться и дать мне то, что я так желаю!»
А желала я с некоторых пор только одно: еще раз увидеть, с какой легкостью этот человек справился с тремя вооруженными противниками с помощью одного лишь ножа. Но упрямец наотрез отказывался повторить на бис то, что продемонстрировал однажды во время смертельной схватки. С тех пор я потеряла покой и сон, преследуя на каждом шагу несговорчивого матроса и надеясь на то, что однажды он оттает и расскажет мне обо всем сам.
– Земля на горизонте! – пробасил кто-то совсем рядом с моим ухом, отвлекая от навязчивых мыслей.
Ну, что же, по крайней мере будет чем занять себя во время очередной отлучки капитана…
Глава 7
У тех, кто не был хорошо знаком с Анри де Лефевром, могло возникнуть впечатление, что у капитана не все в порядке с головой, и, признаюсь, поначалу я думала точно так же. И это немудрено, столь противоречивыми порой казались поступки человека, выглядящего как слащавый придворный хлыщ, а на деле оказавшегося отважным лидером, железным кулаком держащим в подчинении команду, готовую, если понадобится, прыгнуть за ним хоть к дьяволу в пасть.
