Я вернулась к гостям, исполнила несколько сонат на рояле, украшенном горой белых и красных роз, задула свечи на торте и, как малое дитя, в очередной раз обратилась к «магии дураков»: загадала желание увидеть Дэмиена Стаффорда еще хотя бы раз.
Древние греки верили, что дым свечей в храмах может донести твои молитвы до богов. Что ж, наверно, древним грекам было бы интересно узнать, что спустя две с половиной тысячи лет люди по-прежнему в это верят…
Когда гости разошлись, у меня не осталось сил даже открыть остальные подарки. Я решила сделать это утром, когда моя голова перестанет кружиться и трещать. Но домашние настояли, чтобы я развернула хотя бы один. Рейчел выбрала маленькую красную коробку, перевязанную черным бантом, и я открыла ее.
Внутри лежал странный металлический стержень, похожий на брелок, и записка: «Возможно, куботан
[3] – не самый романтический подарок, но меня греет мысль, что в схватке со злом у тебя будет маленькое преимущество. Храни тебя небо. Друг».
– Боже правый, это подарок от Дэмиена, – пробормотала я.
Ко мне подошел Сет, взглянул на подарок и восторженно промурлыкал: «Куботан? Мило». Он попробовал заглянуть в записку, но я спрятала ее в карман.
Отец повертел куботан в пальцах и вернул мне.
– Подарок что надо. Только вот он не от Стаффорда. Почта ничего такого не доставляла, гостей с их свертками охрана сверяла со списком, а посторонние сюда не проникли бы. Ни одна вещь извне не попала бы сюда. Разве там нет подписи?
– Написано только, что это от друга.
– Могу я взглянуть на записку?
Я хотела отказать, но потом подумала, что в записке нет ничего криминального и лучше бы отцу самому в этом убедиться. Он бегло прочел ее и вернул мне.
– Друг, – фыркнул он. – Не верь никому, но особенно тем, кто называет себя твоим другом.
Глава 6
С семи лет я брала уроки фортепиано и к двадцати годам достигла неплохих результатов: могла прочесть с листа и исполнить композицию любой сложности. Преподаватели пророчили мне карьеру пианистки, но она не слишком привлекала меня, да и родители были бы против, если бы я вдруг оставила клан и праведную жизнь и начала колесить по миру с концертной программой. Я ограничилась тем, что аккомпанировала церковному хору, давала уроки в местной музыкальной школе, исполняла сонаты на свадьбах: рояль, усыпанный белыми розами, всегда был эффектным дополнением к любому торжеству.
Но однажды подруги из пансиона тайком вытащили меня на музыкальный фестиваль в Марли-парке, и там на меня словно снизошло откровение. Девушка-пианистка аккомпанировала рок-группе на синтезаторе. Ее пальцы безупречно брали клавишные партии. Даже когда она закрывала глаза, то не ошибалась в нотах. На ее лице блуждала улыбка: музыка полностью завладела ею – и в тот момент завладела мной. Я могла бы делать то же самое! Могла бы сыграть все ее партии и не ошиблась бы, даже если бы вообще не открывала глаз.
После шоу в Марли я зачастила на фестивали и концерты в клубах. Больше всего меня влекли клавишные, но любовь к ним распространилась и на все другие инструменты: гитары, ударные, духовые – и даже ненавистный отцу саксофон стал мне нравиться. Господи, если бы он только знал, сколько чувств внутри меня пробуждал саксофон.
Любовь к концертам и фестивалям была рискованным делом: обычно их устраивали по ночам и попасть на них без ведома родителей было не так-то просто. Поэтому я начала обдумывать возможные способы «побега» от семьи и вообще с земель клана МакАлистеров.
Обдумав сотни возможных путей, я нашла один более-менее реальный. Заявила родителям, что хочу попробовать жить максимально просто, аскетично, без прислуги, охраны и делать все своими руками – ведь именно так нам завещало Писание?
Добиваться своего мне пришлось два года, начиная с восемнадцати. Сначала меня даже в университет отпускать не хотели. Зачем? Все, что нужно праведной женщине, – выйти замуж, родить детей, как завещал Господь, и сидеть дома. А вот Сету и Майклу позволялось многое. Сет снял квартиру в городе, изучал архитектуру в университете UCD и жил вполне полноценной жизнью. Майкл поступил в духовную семинарию, снимал комнату в семинарском кампусе и спокойно путешествовал по стране и за рубеж: например, объездил всю Италию с ее церквями и храмами, которые я видела только на картинках.
Но я так упорно настаивала на своем, на своем праве на образование и свободное передвижение, что в итоге у отца остался выбор: либо запереть меня в подвале, либо отпустить. За меня поручился Сет; сказал, что будет контролировать каждый мой шаг, и – аллилуйя! – в двадцать лет я таки съехала в маленькую съемную квартиру в центре Дублина с видом на реку Лиффи, разделившую город на север и юг.
Поначалу Сет часто навещал меня, но со временем его визиты становились все реже. В итоге мы начали просто созваниваться. Родители приезжали ко мне по выходным и, удостоверившись, что у меня чисто, тихо и распятие по-прежнему висит на стене, а Библия лежит на прикроватной тумбочке, уезжали. Все не угодные Богу вещи перед их визитами я просто прятала под кровать. Правда, этих небогоугодных вещей со временем у меня накопилось так много, что они перестали помещаться под кроватью.
Я купила проигрыватель и пластинки, украсила жилье лимоном в большом горшке и ковриками в стиле пэчворк. Купила велосипед, фортепиано и еще книги, которых у меня никогда не было: романы, биографии музыкантов, литературу о других религиях, сказки о ведьмах и нечисти и, наконец, глянцевые журналы, которые родители всегда считали сосредоточением греха: «Как завоевать парня за десять дней!», «Пять поз, которые изменят вашу интимную жизнь!», «Смена пола: необходимость или прихоть?»
Рейчел всегда шарахалась от подобной литературы, даже, бывало, перекрещивалась, если мы бывали в городе и проходили мимо газетных раскладок. А вот я нашла это чтиво достаточно интересным. Оно было познавательным, увлекательным, помогало пережить одиночество и предменструальную хандру, наталкивало на самые разные мысли. И еще там был гороскоп, который хоть и не нравился Господу, но зато развлекал меня. Особенно сексуальная совместимость разных знаков – вот где можно было пофантазировать. Я была Девой по гороскопу и прочитала, что секс для меня – это таинство, сказка, любовь и ощущение безопасности, которое Девам готовы гарантировать Козероги, Тельцы и особенно Рыбы. А вот более легкомысленные в своих связях Близнецы, Овны и Стрельцы скорее станут для меня полным разочарованием. Дэмиен был рожден под знаком Близнецов, какая жалость. Впервые наткнувшись на это чтиво, я сразу подумала именно о нем. Мне нравилось представлять себя с ним, особенно вечером в постели, когда тело просило разрядки.
Взрослые женщины моего клана часто говорили со мной о моем теле, в частности о том, что нельзя трогать себя между ног. Что Бог очень рассердится, если увидит это. Я просто помалкивала, когда слушала это, но у меня неизменно проскальзывала мысль, что подсматривать за кем-то ночью, тем более за девочками, – это отвратительно, и не думаю, что Бог делает это. Он стопроцентно не может это делать, так-то! О чем вы говорите?
